Анна Рэндол - Грехи девственницы

Йен смиренно вздохнул.

— Я утрачу репутацию всезнающего человека, если вы станете всем рассказывать, что я получил информацию столь банальным способом.

Кентербери поставил поднос на стол как можно дальше от Йена.

— Единственный, кто верит в эту репутацию, это вы сами.

Йен протянул руку, чтобы взять тост, хотя два других лежали нетронутыми в его тарелке.

— Хантфорд помог тебе выжить во всех трех случаях. Это делает ему честь.

— Но то обстоятельство, что все эти случаи имели место, ставит его профессионализм под сомнение, — возразил Клейтон.

— И все же она доверяет ему настолько, что не сочла нужным сообщить нам о своем падении в реку и пожаре в доме. Мне кажется, тут все ясно. — Брови Йена дрогнули, однако глаза оставались серьезными.

Мадлен вздернула подбородок и взгляда не отвела.

— Ясно лишь то, что Гейбриел весьма компетентный сотрудник полиции, не более того. Если он продолжит меня охранять, его жизнь окажется в опасности. Я хочу, чтобы он помогал мне с открытыми глазами.

Клейтон коротко кивнул:

— Тогда расскажи ему все.

Йен указал на Мадлен зажатым в руке тостом.

— Пускай рассказывает. Нас ведь не обязывали хранить тайну. Можешь забраться на крышу и кричать об этом на весь город, если хочешь.

Мадлен втянула носом воздух, почувствовав себя так, словно почва уходит у нее из-под ног. Она не спала полночи придумывая веские аргументы, чтобы уговорить друзей дать свое согласие. Но они даже не думали возражать, и это вывело Мадлен из равновесия.

— Но если он предаст нас, в опасности окажемся все.

— Если б ты действительно предполагала такую возможность, этого разговора не было бы. — Несмотря на кажущееся спокойствие, Клейтон не поднимал взгляда от собственной чашки. Он явно обиделся на подругу за то, что она не пришла со своими проблемами.

— Кроме того, если Хантфорд хотя бы попытается развязать язык, я его убью. — Йен яростно вгрызся в свой тост.

Возможно, если бы ей пришлось отстаивать свою точку зрения в споре, Мадлен сумела бы убедить себя в правильности принятого решения. Но теперь она колебалась.

— Но ведь рассказав ему все, я подвергну его опасности.

Клейтон постучал ложкой о край чашки, чтобы стряхнуть с нее капли, и его взгляд затуманился.

— Ты говорила, что он и так уже в опасности.

Мадлен принялась комкать в руках салфетку.

По мере того как Клейтон за ней наблюдал, напряжение постепенно покидало его черты. Он забрал из рук Мадлен смятый кусок ткани.

— Нам и раньше приходилось признаваться людям в том, кто мы на самом деле.

Теперь, когда у нее отобрали салфетку, Мадлен принялась теребить подол платья.

— Да другим — как и мы — тайным агентам. Но даже они не знали наших настоящих имен. — Последнее слово сильно напоминало всхлип.

Хватит. С каких это пор она стала такой слабовольной и нерешительной? Почему ей так важно, что именно узнает о ней Гейбриел? Сочтет ли он ее отвратительной. У нее есть дела поважнее. Например, поимка человека, пытающегося ее убить, и завершение аукциона.

Йен многозначительно посмотрел на смятую салфетку.

— Ты в него влюбилась, не так ли?

Мадлен заставила себя рассмеяться.

— Поверь мне, ничего серьезного.

Гейбриел потер покрасневшие от усталости глаза, когда Кентербери проводил его в кабинет. После возвращения с бала ему никак не удавалось заснуть, поэтому он обратился к проверенному снотворному — отправился бродить по улицам Лондона в поисках преступников и полезной информации и бродил до тех пор, пока не начал валиться с ног.

И ночная прогулка принесла свои плоды.

Если полученная информация подтвердится, значит, он не зря провел целую ночь без сна.

Мадлен сидела за столом, и первые лучи солнца жадно лизали ее лицо.

Она выглядела чистой, свежей и очень привлекательной. У Гейбриела же не было даже времени снять с себя грязную одежду, иначе он попросту опоздал бы на встречу.

Их взгляды встретились, едва только он переступил порог, и на лице Мадлен тотчас же отразились воспоминания о прошлой ночи. Гейбриел знал, что в его глазах читаются те же самые эмоции, ибо невозможно было забыть ни прикосновений собственных губ к телу Мадлен, ни отпечатков ее ногтей на его спине.

Или того, как она гордо развернулась и отправилась на бал. Только было поздно. Гейбриел уже видел ее обнаженной и беззащитной. Он действительно хотел обладать ею, как хотел наконец узнать всю правду о ней.

Независимо от того, получила ли она согласие своих сомнительных друзей.

Гейбриел коротко кивнул Кемпбеллу и Мэддоксу, стоящим по обе стороны от Мадлен. Кемпбелл взирал на него с плохо скрываемой неприязнью, в то время как на лице Мэддокса отражалось веселое изумление.

Неужели Мадлен решила ничего не рассказывать? И зачем тогда позвала подкрепление?

Мадлен перевела дыхание и посмотрела на Гейбриела. На сей раз огонь в ее глазах погас.

— Когда я сидела в тюрьме в ожидании исполнения приговора, ко мне пришел человек. Он предложил мне выбор. Казнь через повешение или работа на него. Последние десять лет я провела на службе его величества в качестве шпионки.

Мадлен — шпионка.

Благодаря ее многочисленным талантам Гейбриел подозревал нечто подобное, и все же признание его ошеломило. Он раздумывал над ее словами некоторое время и только потом в полной мере осознал последствия ее выбора.

Мадлен была настолько хороша собой, что сразу становилось ясно, каким образом ее использовали. Она наверняка была очень ценным сотрудником. Желудок Гейбриела болезненно сжался.

Дьявол! Сколько, она сказала, ей было лет? Четырнадцать?

— Почему они выбрали именно тебя?

Мадлен посмотрела на свое довольно откровенное декольте с выпирающей из него грудью, а потом многозначительно перевела взгляд на Гейбриела.

— Но ведь в тюрьме были и другие девушки… женщины.

— Охранники меня не тронули.

— Что? — переспросил Гейбриел, хотя интуиция подсказывала, что ответ ему не понравится. Он знал, как обращаются в Ньюгейтской тюрьме с молодыми женщинами.

Но он все равно отправлял женщин в тюрьму. И в немалом количестве. В этом состояла его работа полицейского. А был ли у него выбор? Оставлять преступников без наказания лишь потому, что они представительницы прекрасного пола?

— Мне удалось отвратить от себя охранников.

— Каким образом?

— Тем же, что я использую и сейчас. Я наблюдала за ними. Я знала, кто испугается сифилиса. У кого есть дочери, с которыми я могу себя сравнить. А кто побежит без оглядки, если меня вдруг вырвет.

На лице Мадлен не отражалось никаких эмоций. На этот раз Гейбриел не стал завидовать ее самообладанию. Она не должна пережить все это снова.