Мередит Дьюран - Скандальное лето

Она широко улыбнулась.

— В таком случае мы с вами пара хоть куда! Впрочем, вы, как я понимаю, предпочитаете оставаться загадкой, тогда как я — открытая книга.

Майкл чувствовал себя неловко, прибегая ко лжи. Не то чтобы его мучило сознание вины. Он прибегнул к маскараду, выдав себя за скромного мистера Грея, отчасти из-за брата: воспользуйся Майкл своим настоящим именем, по Лондону неизбежно поползли бы слухи, что брат герцога Марвика оставил больницу ради тихой жизни на лоне природы в Корнуолле, и вездесущие газетчики принялись бы докапываться до причин. Он не желал превращать Аластера в мишень для сплетен, разве что брат не оставил бы ему иного выбора. К тому же… дав повод для пересудов, Майкл безрассудно пустил бы в ход свое единственное оружие в этой нелепой игре, затеянной братьями. Это было бы пустым расточительством.

Но благоразумным побуждениям редко сопутствует спокойное расположение духа. Майклу следовало быть в Лондоне. Это какое-то безумие, чистый абсурд!

— Напротив, сударыня, — возразил он. — Я весь перед вами. Таков, каким вы меня видите. Если в моей жизни и есть тайны, то только врачебные. Правда, на прошлой неделе со мной случилось одно загадочное происшествие, но в последующие дни розовые кусты в моем саду принесли мне одно разочарование.

Он ожидал услышать жеманный ответ или даже колкость, подсказанную замешательством. Но миссис Чаддерли удивленно взглянула на него и рассмеялась. У Майкла перехватило дыхание. Он невольно замер, глядя на свою спутницу во все глаза. О, этот смех! Не вежливый сдержанный звук, приглушенный ладонью, который обычно издают светские дамы, а громогласный хохот, лишенный и тени смущения. Эта женщина смеялась, трясясь всем телом, словно трактирная служанка за стойкой бара.

Возможно, в душе она все-таки была парижанкой.

На мгновение Майкл позволил себе допустить подобную вероятность и ощутить ее последствия — жаркий огонь желания, упоительное головокружение. Гулять солнечным днем с прекрасной женщиной, которая смотрела на него так, будто он самая восхитительная загадка из всех, что ей доводилось встречать, и смеялась над оброненной им немудреной шуткой, словно в жизни не слышала ничего забавнее…

Майкл резко одернул себя. Проклятые романтические фантазии не раз навлекали на него неприятности, из которых впоследствии приходилось долго выпутываться. То, что после пятиминутной беседы он принимал за совершенство, оказывалось на поверку лишь красивой маской, за которой скрывался сущий кошмар. Очарование рассеивалось.

Вдобавок миссис Чаддерли ничего о нем не знала. Она дразнила его, кокетничая напропалую, по привычке, в силу характера. Наверняка она вела бы себя точно так же и с самым дремучим крестьянином. Майкл относился к этому с пониманием, более того, с одобрением. Миссис Чаддерли отнюдь не была снобом. Эта женщина жила, срывая цветы удовольствия.

— Вам нужно осмотреть других пациентов? — спросила она. — Если нет, я с радостью покажу вам окрестности.

Проклятие! При других обстоятельствах Майкл не задумываясь принял бы приглашение вдовы и постарался бы ее развлечь.

— По правде говоря…

— Вам принесет немалую выгоду, если вас увидят со мной, — живо добавила миссис Чаддерли. — Это послужит вам лучшей рекомендацией, так и знайте. Вам еще предстоит убедиться, что люди в здешних местах не доверяют чужакам, как бы ни был чужак сведущ в медицине.

— Я чрезвычайно признателен вам за великодушное предложение, однако…

— Сегодня выдался дивный день, и мне страсть как хочется показать вам одно из моих любимейших мест, — продолжала вдова. Веселая беззаботность в ее голосе неожиданно пробудила в Майкле ту же легкость живость, желание рассмеяться. Впервые за последние месяцы он вдруг почувствовал себя необычайно юным и с удивлением заметил, что улыбается.

Ну… почему бы не прогуляться с ней? Майкл откровенно скучал. У него не было ни пациентов, ни книг, чтобы занять себя чтением. Поддаться влечению еще не значит пуститься во все тяжкие. А более продолжительное знакомство с вдовой наверняка погасит его пылкий интерес к ней.

Вдобавок обидеть ее отказом было бы неблагоразумно. Если самые именитые жители Босбри начнут порочить его репутацию, это отпугнет всех пациентов. Тогда ему и впрямь придется несладко.

О да, его рассуждения казались вполне здравыми, лишенными тайных мотивов. Майкл закусил губу.

— Хорошо. Если это недалеко.

— Отсюда рукой подать.

Несколько часов спустя, бредя бок о бок, они вышли к цветущему лугу.

— Мои владения начинаются от этой живой изгороди.

Майкл огляделся. С этого места невозможно было увидеть Хэвилленд-Холл, но пейзаж показался ему очаровательным. Лето коснулось полей своим теплым дыханием, над высокой колышущейся травой порхали бабочки.

— Чудесный уголок.

— Больше чем уголок, — отозвалась миссис Чаддерли. — Почти пять тысяч акров. Теперь все они мои.

Слышалась ли грусть в ее голосе, или Майклу это только почудилось?

— Значит, у ваших родителей не было других детей?

— Вы хотите сказать, сыновей? — В ее взгляде мелькнуло лукавство. — Нет, я была единственным ребенком. Моя мать вновь разочаровала отцовское семейство. Но отца это нисколько не заботило. Он страшно меня баловал, почти так же, как маму.

Вот как? Пожалуй, вдова не идеализировала брак своих родителей.

При мысли об этом Майкл ощутил давно забытое чувство, смесь недоверия и смутной тоски. Еще мальчишкой, будучи в гостях у друзей, за обеденным столом или в гостиной перед ужином, он с изумлением наблюдал, как хозяин с хозяйкой обмениваются взглядами или ласково касаются друг друга. Как удивительно и чудесно, должно быть, когда родители счастливы.

— Это была великая любовь, как я понимаю.

— Разумеется! Хотя едва ли меня можно назвать беспристрастной. Думаю, большинство детей обожествляют своих родителей. — Вдова весело улыбнулась Майклу. — Не сомневаюсь, ваши — тоже само совершенство.

Должно быть, только настоящие счастливцы, баловни судьбы способны сохранить подобную наивность.

— Сказать по правде, меня воспитывал брат. — В сущности, Аластер заменил Майклу и отца, и мать.

Лицо миссис Чаддерли тотчас приняло серьезное выражение.

— Простите, сэр. Как это ужасно.

Вдова вообразила, будто он рос сиротой. Это заблуждение следовало развеять.

— Мои родители были… заняты другим. — Поглощенные беспощадной войной друг с другом, они мало времени уделяли детям, используя сыновей как пешки в игре. — Отца с матерью я почти не видел. Брат заботился… — «Чтобы со мной ничего не случилось и чтобы я не повредился рассудком. Звучит излишне резко». — Брат заботился о моем благополучии.