Шерри Томас - Любовь против правил

— Прекрасно. Думаю, нам следует танцевать до тех пор, пока она не начнет рвать на себе волосы.

— Нет, она слишком ценит свои волосы. Нам пришлось бы танцевать всю ночь.

— Тогда до тех пор, пока она не начнет вырывать волосы у кого-нибудь другого.

Не то чтобы Фиц действовал из чистого альтруизма. Ему нравилось танцевать с женой. Они двигались вместе слаженно, в одном ритме. И пахло от нее чудесно — особый легкий аромат.

— Какими духами вы пользуетесь? Они мне очень нравятся.

— Я не употребляю духов, но мое мыло изготовлено с экстрактом нашей лаванды.

Как оказалось, почва и климат Сомерсета прекрасно подходили для выращивания лаванды. Несколько черенков положили начало обширным полям, занимавшим более двух акров, и Милли намеревалась их расширить. Не так давно они обсуждали покупку ульев с пчелами, чтобы получать лавандовый мед. И возможно, даже приобрести перегонный аппарат, чтобы получать экстракт лаванды на месте.

Хенли-Парк, когда-то заброшенный и пустынный, стал теперь процветающим поместьем. По словам экономки, туристы частенько обращались с просьбами осмотреть убранство особняка и устроить пикник на краю лавандового поля.

Фиц опустил взгляд на украшенные аметистами и бриллиантами шпильки, сверкающие в волосах его жены.

— Почему бы нам не запланировать на август прием в нашем поместье?

Милли сбилась с шага. Фицу пришлось крепче ухватить ее, чтобы она не споткнулась.

— Осторожнее!

— Извините. Вы сказали, что хотите пригласить ваших друзей в Хенли-Парк?

— Да, чтобы немного пострелять и порыбачить. И пригласить побольше подходящих молодых людей для Хелены. Хотя она скорее всего будет от всех от них воротить нос.

Милли ничего не сказала.

— Вам не нравится эта идея?

— Нет, нет, я в восторге от нее. Просто я даже и не мечтала, что этот день когда-нибудь настанет.

— Наверное, это во многом зависело от меня.

Она подняла на него взгляд, глаза ее весело сверкали.

— Интересно, посмеются ли гости над нашими голубыми в цветочек туалетами?

Фиц сдавленно фыркнул.

— Не упоминайте о них. Иначе я могу передумать.

— Простите. О чем я говорила? Ах да, о домашних туалетах. Они у нас крепкие, с мужским характером. Станут фонтанировать, если на них косо посмотреть.

Они все еще смеялись, когда музыка смолкла.

— У миссис Дорчестер такой вид, будто она собирается сломать свой веер, — весело заметила Милли.

— Любопытно взглянуть, сделает ли она это.

Они второй раз закружились в вальсе. Затем третий.

— О Боже мой, она уходит, — пробормотала леди Фицхью посреди третьего вальса. — Не вынесла…

— Мы станцуем еще один танец, просто чтобы никто не побежал за ней и не сказал, что мы расстались в тот же момент, как только выпроводили ее.

— Четыре вальса. Какой скандал, лорд Фицхью. Мы установим рекорд.

— Меня это радует. И пожалуйста, называйте меня Фиц — все мои друзья обращаются ко мне именно так. Мы ведь уже стали друзьями, правда?

— Да, пожалуй.

— Вы не знаете наверняка, леди Фицхью? — Он приподнял бровь. — Вас кто-нибудь огорчил? Скажите мне, и я обрушу на нахала мой гнев, чтобы доказать свою верную дружбу.

Щеки Милли окрасились румянцем.

— Вам нет нужды что-либо доказывать. Я знаю, что мы друзья. И очень этому рада.

— Отлично, — сказал он. — Я не хочу, чтобы вы думали обо мне только как о мужчине, за которого вынуждены были выйти замуж, чтобы угодить своим родителям.

— Нет, это не так, — сказала она тихо. — Вовсе нет.

Просто надо верить, что иногда мечты сбываются.

Званый прием в поместье имел шумный успех. Куропаток было в избытке, форели в изобилии. Они организовали крикетный матч, гонки на велосипедах и экскурсию на живописное побережье Сомерсета. Милли в минуту вдохновения наняла фотографа и подарила каждому гостю его портрет.

В последний вечер праздника в ярко освещенной гостиной, полной веселья и смеха, лорд Гастингс поднял бокал и воскликнул:

— За наших очаровательных хозяев!

Его тост был подхвачен всеми гостями. Милли хотелось навсегда запечатлеть в памяти каждую мельчайшую деталь. Она в центре всеобщего веселья и восхваления, ее муж с ней рядом. Воздушный поцелуй, посланный ей Венецией. Рука Хелены, обвивающая ее плечи. Гордая улыбка ее матери. И все это под ярким золотым светом новой люстры, водруженной на место всего за два дня до торжественного приема.

На следующее утро, однако, она узнала, что миссис Энглвуд произвела на свет еще одного младенца, на этот раз мальчика. А если она узнала, значит, Фиц тоже должен быть в курсе дела. Когда они провожали отъезжающих гостей, Милли наблюдала за ним с некоторой тревогой.

Обернувшись к ней, он с улыбкой сказал:

— Хотите, устроим такой же праздник на Рождество?

Было очевидно, что он искренне доволен тем, как все прошло. Казалось, будто увеличение семьи миссис Энглвуд очень мало — если вообще хоть сколько-нибудь — его беспокоило.

— Конечно, очень хочу, — ответила Милли с жаром.

— Не устали? У вас немного изнуренный вид.

Милли всего лишь слегка не выспалась и особой усталости не чувствовала.

— Я могу подняться на Маттерхорн, имея при себе только палку и фляжку с водой.

— Тогда пойдемте со мной. Вы достаточно повеселились, леди Фиц. Пора вернуться к работе.

— Есть, капитан.

Они обошли пешком все поместье. Теперь, когда дом был полностью отремонтирован, предстояло заняться территорией. Западную стену сада необходимо было восстановить — огромная брешь в ней пропускала слишком много холодного воздуха, и некоторые из фруктовых деревьев не пережили зиму. Искусственное озеро на въезде в поместье наносило немалый урон земле. Греческий павильончик рядом с ним, бывший, должно быть, некогда чьей-то гордостью, стал больше походить на место, где справляют нужду.

В общем, непочатый край работы.

Посвятив целое утро составлению заметок и планированию, они перекусили сандвичами на краю лавандового поля, слушая жужжание пчел и обсуждая сооружение нового моста через речку, где водилась форель, вместо старого, который совсем прогнил.

Милли бы не возражала, если бы этот день длился вечно. Но в конце концов они направились назад к дому. Обычно, когда они переступали порог, Фиц удалялся в свои апартаменты, ожидая от нее того же.

Но сейчас, прежде чем они вернулись в дом, он повел ее в сторону сада. Милли почти все внимание уделяла лаванде, но не пренебрегала и другими растениями. Розы выглядели не лучшим образом, но жимолость и гортензии пребывали в отличном состоянии. И теперь в ее любимом углу, сразу за клумбой с ромашками и огороженной кустами ракиты дорожкой, которую восстановили весной, находилось то, чего там раньше не было. Садовая скамейка.