Шерри Томас - Каждый твой взгляд

Она открыла тетрадь наугад, чтобы для начала бегло ознакомиться с теми эпизодами, которые можно было бы пропустить.

«— Зачем, ты связал мне руки? — бормочет она. — Неужели их боишься?

— Конечно, — отвечаю я. — Тот, кто охотится на львицу, обязан проявлять осторожность.

— А что делает охотник после того, как поймает львицу и посадит в клетку?

Я убираю с глаз рыжую прядку.

— Показывает, что плен может стать восхитительно приятным, и превращает львицу в домашнюю кошечку— пушистую и ласковую.

Ее глаза темнеют.

— Львицы никогда не опускаются до состояния домашних кошек.

Провожу ладонью по груди.

— К чему преуменьшать собственные способности? Ты в плену меньше часа.

Мне всегда нравилось с ней спорить, так что неудивительно, что она так долго мне отказывала, а согласилась исключительно от безысходности. Выбор не самый лестный, но так или иначе теперь она принадлежит мне».

Истинная правда.

«— Но зачем? — строго спрашивает она. — Ты богат, знатен и не испытываешь недостатка в женском внимании. Даже доводилось слышать, как тебя называли обаятельным, хотя лично мне это непонятно. Зачем тебе приручать именно меня, когда многие с радостью согласились бы стать твоей ласковой, послушной кошечкой?

Я подхожу ближе и вижу, как стремительно пульсирует у нее на шее тонкая голубая вена. От волнения грудь восхитительно вздымается. Вожделение накатывает на меня темной волной.

— Их готовность навевает тоскливую скуку, — шепчу, почти касаясь уха губами. — Куда увлекательнее наблюдать, как ты сопротивляешься.

Любимая вздрагивает. Да, держать оборону ей с каждой минутой становится все труднее.

— Ты вызываешь отвращение, — резко произносит она.

Не сомневаюсь. Но если бы отвращение оказалось полным и необратимым, ее бы сейчас здесь не было. Холодное презрение всегда включало в себя — во всяком случае, так мне кажется — долю интереса, которую она отказывалась признавать.

— Прекрасно. Ничто так не обостряет наслаждение, как капля отвращения».

Ну, пока ничего ужасно неприличного не обнаружилось.

«Я кладу ладонь на грудь и провожу пальцем по мгновенно затвердевшему соску».

Хелена едва не выронила тетрадь. Оказывается, рано она успокоилась. Судя по всему, новелла и в самом деле эротическая.

Хозяин Ларкспура привязал свою упрямую невесту к столбику кровати и пальцами довел до экстаза. Вслед за этим привязал к изголовью и подарил еще один бурный оргазм — на этот раз посредством пениса.

Дыхание вернулось в норму только спустя несколько минут. Читать дальше Хелена не осмелилась. Испугалась, что ворвется в соседнюю спальню и набросится на Гастингса — а ведь она до сих пор не понимала, как к нему относится.

Закрыла рукопись и снова увидела записку: «Даже если больше ничего не прочитаете, прочитайте это».

Почему бы и нет?

«„Маленькая смерть“ превращается в одну долгую сладострастную конвульсию, полную обоюдного наслаждения. Я развязываю ленты, освобождаю запястья и заключаю любимую в объятия. Она считает, что меня приводят в безумие ее несравненные физические достоинства: прекрасное тело, гладкая кожа, роскошные волосы. Так и есть, я действительно околдован ее красотой. Но истинный восторг дарит вот этот райский момент, когда она настолько переполнена наслаждением, что даже не догадывается оттолкнуть меня освободившимися руками.

Прячу лицо в золотом руне. Целую в шею. Глажу по плечу, по рукам, по мягкому животу и чувствую себя горьким пьяницей, только что сделавшим долгожданный глоток.

Но она смахивает мои руки.

— Хочу спать.

С беспечным видом сцепляю руки под головой, словно только что меня не отвергли в очередной раз.

— Позволь рассказать на ночь сказку.

— Если о том, что делает принц со Спящей красавицей, когда находит ее в пустынном замке, то это я уже слышала.

— В этой сказке никто не спит — во всяком случае, в ответственный момент.

Она молчит, и я замираю в ожидании нового отказа.

— Собственно, почему бы и нет? Интересно узнать, какие развратные фантазии бродят в твоей голове.

Удивительно. Поворачиваюсь к ней и подпираю голову рукой. Прелестная супруга смотрит в потолок и не проявляет ко мне ни тени интереса.

— Давным-давно существовала на свете страна под названием Гордость, — начинаю я. — Это была очень гордая страна; все, начиная с короля и королевы и заканчивая последним дворником, чрезвычайно себя уважали. Но никому не удавалось перещеголять принца — красивого юношу по имени Нарцисс.

— Который настолько себя ценил, что постоянно любовался собственным отражением?

— Радость моя, — укоризненно возражаю я. — Как плохо ты обо мне думаешь! Неужели считаешь, что стал бы рассказывать такую избитую легенду? Мою историю ты точно не слышала.

Она равнодушно пожимает плечами.

— Что ж, продолжай.

— Самым распространенным средством передвижения в стране был дирижабль, работавший исключительно за счет гордости пассажира. Чем значительнее оказывалось самомнение хозяина, тем выше и быстрее летал его личный транспорт. Ну а самый большой и быстроходный дирижабль принадлежал, разумеется, принцу Нарциссу и назывался красноречиво: „Гордость Нарцисса“.

— В конце истории его проткнут и выпустят воздух?

Я презрительно хмыкаю.

— Только невежественные иностранцы способны додуматься до такого отвратительного поступка. В этой стране проткнуть дирижабль означало то же самое, что продать на площади собственную мать.

— И насколько же часто жители продавали своих матерей?

— Никогда. Матерей граждане любили и уважали.

Любимая насмешливо закатывает глаза.

— Хорошо, рассказывай дальше.

— Для тех дам, которые мечтали завоевать руку принца (если уж не удавалось покорить сердце), Нарцисс придумал особое состязание. Семь лет подряд проводились трехдневные гонки на дирижаблях, и всякий раз он побеждал единолично и с огромным преимуществом. Вся страна начала беспокоиться за своего принца, потому что он давно уже достиг того возраста, когда положено обзавестись семьей и детьми.

А тем временем Нарцисс тайно и глубоко любил молодую особу по имени Фиделия, владелицу книжного магазина в столице государства. Фиделия, разумеется, знала о существовании принца и даже поддерживала с ним деловые отношения: Нарцисс любил книги, и она исправно снабжала его редкими и ценными изданиями. Однако сам принц и его дирижабль не значили для нее ровным счетом ничего. Больше того, в кругу друзей она нередко насмехалась над размерами дирижабля и говорила, что понятия не имеет, зачем одному человеку столько горячего воздуха.