Барбара Картленд - Путешествие в рай

— Я не буду смотреть на вас. Пойду принесу еще сена. Когда вы снимете мокрую юбку, вы сядете и накроетесь им.

В его голосе прозвучала озорная нотка, и Камала поспешила сказать:

— Неужели вы считаете меня… ханжой?

— Я знаю одно: если человек замерз, он с трудом соображает, только и всего, — ответил он. — Я не могу допустить, чтобы вы заболели. Не забывайте, что я не умею ухаживать за больными столь же ловко, как вы. Более того, я испытываю отвращение к болезням!

Камала не смогла удержаться от улыбки, которая, впрочем, получилась довольно жалкой, а затем, когда Конрад отвернулся, чтобы повесить над огнем свой сюртук и ее плащ, быстро выскользнула из мокрой юбки.

Она промокла лишь ниже колен, но Конрад был прав: если ее не снять на ночь, можно простудиться и серьезно заболеть.

К счастью, сапожки для верховой езды, застегивавшиеся на лодыжках на пуговицы, не промокли, и ноги остались сухими.

Камала, оставшись в белой нижней юбке, положила мокрую юбку на пол и села на копну сена.

— Все готово? — спросил Конрад.

— Да, — ответила Камала. — Вы смеетесь надо мной?

— Ни в коем случае, я бы ни за что не осмелился, — ответил Конрад и, обернувшись, посмотрел ей в глаза.

— Я знаю… вы думаете… что я… что я глупая.

— Когда-нибудь я расскажу вам, о чем я думаю, — ответил Конрад. — Но не сейчас. Сейчас мы с вами продрогли и хотим есть.

Услышав последнюю фразу, Камала поняла, что действительно проголодалась.

— Если бы я проявил благоразумие, — продолжил Конрад с легким раздражением, — то догадался бы купить в таверне еды нам в дорогу, но я почему-то вбил себе в голову, что мы без труда отыщем другой постоялый двор. Я даже не предполагал, что погода так сильно испортится.

Он снова сходил в сарай и вскоре вернулся, держа что-то в руках.

— Вряд ли нам удастся устроить лукуллов пир, — объявил он, — но я нашел несколько картофелин. Мы запечем их в золе и сможем хотя бы немного утолить голод.

— В детстве мы пекли картошку в костре в День Гая Фокса [1] Гай Фокс — участник Порохового заговора, неудачной попытки взорвать парламент, когда король Яков I будет произносить там свою тронную речь, предпринятой группой католиков 5 ноября 1605 года. С тех пор 5 ноября в Англии отмечают как день избавления от опасности. (Здесь и далее прим. ред.)1 , — призналась Камала. — Помнится, у нее был восхитительный вкус.

— Сейчас уже поздно праздновать этот день, но будем надеяться, что наш ужин получится не менее вкусным, — сказал Конрад.

Поскольку оба сильно проголодались, даже печеная картошка показалась им изысканным лакомством. Увы, не все клубни оказались пригодными для еды, но оставшиеся насытили усталых путников и подняли им настроение.

— Зря я не захватил с собой бренди, — заявил Конрад, устроившись на сене рядом со своей спутницей.

— Если бы мы взялись составлять список нужных в дорогу вещей, получилась бы целая книга, — ответила Камала. — Я тоже только сейчас вспомнила, какие вещи забыла захватить, когда бежала из дома.

— Например? — полюбопытствовал Конрад.

— Носовые платки, шарф, теплые чулки. Да много чего! Но, как говорила когда-то моя нянюшка: "То, что нельзя вылечить, приходится терпеть".

Конрад улыбнулся и встал, чтобы подбросить в очаг дров.

— Нужно ценить то, что есть в данный момент под рукой, — философски изрек он. — Не окажись здесь дров, пришлось бы идти за ними под дождь. Надеюсь, что имеющихся нам хватит на ночь.

С этими словами он окинул взглядом запас топлива и, покачав головой, удалился в сарай, откуда вернулся со стропилом от развалившейся крыши.

— Я его сразу заприметил, как только мы вошли внутрь, — признался он. — Эта штука будет гореть долго и согревать нас, пока мы будем спать.

— Похоже, становится еще холоднее.

Сказав это, Камала вздрогнула. Ее спутник подошел к огню, чтобы проверить, не высох ли ее плащ. Ткань все еще оставалась влажной.

Конрад принес из сарая еще сена и обложил им Камалу.

— Не слишком удачное подобие одеяла, — пошутил он, — но все равно это лучше, чем ничего. Мне кажется, вы по достоинству его оцените.

— Я уверена, что все будет хорошо, — храбро согласилась Камала.

Ветер снаружи усилился, и временами казалось, что его порывы сорвут с домика крышу.

Однако это крошечное строение выдержало немало бурь, и, хотя в дальнем его конце капли дождя все-таки попадали внутрь, там, где сидели путники, было относительно сухо.

Конрад подбросил в очаг еще дров и, вернувшись, снова сел рядом с Камалой. В следующее мгновение на дом обрушился мощный порыв ветра.

— Нам крупно повезло, что мы нашли это место! — сказал он.

— Еще как! — согласилась с ним Камала.

Заметив, что она дрожит, он решил, что она все никак не может согреться.

— Дайте мне потрогать ваши руки.

Увы, если руки Камалы и согрелись, пока она держала в них горячие картофелины, то теперь они вновь успели замерзнуть.

— Нам нужно прижаться друг к другу, чтобы согреться, — предложил он. — Когда я плавал в морях Арктики, это был единственный способ уберечься от холода и обморожений. Мы грели друг друга своими телами. Человеческое тепло намного действеннее любого огня.

С этими словами он обнял Камалу за плечи и осторожно прижал к себе.

— Засуньте левую руку под свой жакет и прижмите ее к груди, — посоветовал он.

Слегка смутившись, она последовала его совету.

— И не вынимайте, — добавил Конрад. — А теперь дайте мне вашу правую руку.

Камала подчинилась, и он, к ее удивлению, засунул ее руку в свой карман. Затем притянул ее голову ближе к себе, и она послушно опустила ее ему на плечо. Свободной рукой он прикрыл их обоих охапками сена.

Камала одеревенела от неловкости. Было нечто странное и даже слегка пугающее в том, что она сидит прижавшись к мужчине. Раньше с ней такого не бывало.

Ей было слышно, как бьется его сердце, она ощущала это биение у себя под пальцами. Камала чувствовала на себе его руки, щекой касалась ткани его сюртука.

— Расслабьтесь, — шепнул он ей. — Пусть для вас и непривычно, что я сижу так близко к вам, но вспомните, что от ханжества не будет никакого прока, если к утру вы покроетесь инеем и будете холодной как ледышка.

Понимая, что он поддразнивает ее, Камала усмехнулась: столь щекотливое положение уже не смущало ее так, как прежде.

— Так-то лучше! — произнес Конрад. — А я подумал было, что лег спать с ручкой от метлы.

— Интересно… что сказали бы люди, если бы увидели нас сейчас?

— Массу неприятных слов, — ответил Конрад. — Но поскольку они никогда не узнают, как все обстоит на самом деле, то это не имеет никакого значения. Гораздо важнее другое — считаем ли мы сами, что поступаем нехорошо? Вы же не думаете, маленькая Камала, что я поступаю дурно, пытаясь спасти вас от лютого холода?