Барбара Картленд - Тень греха

Оживленно рассказывая о том, что всегда ее интересовало, Селеста совершенно позабыла, что они одни, а ее единственный слушатель — мужчина.

И, лишь заметив на его губах тень улыбки, она опомнилась и неожиданно для себя умолкла на полуслове.

— Вы так милы, Селеста, — произнес он.

— Я… — Она осеклась, осознав вдруг, что впервые за все время граф назвал ее по имени. — Я хочу, чтобы вы прочитали вот эту книгу… — Книга подождет. Я хочу поговорить о вас.

— Обо мне?

Селеста стояла на ступеньке спиной к лестнице, и все пути к отступлению были отрезаны.

— Я много думал о вас.

— Это ни к чему. Вы милостиво разрешили нам остаться в Садовом коттедже, за что мы весьма вам благодарны. Вскоре вы вернетесь в Лондон и забудете о нас.

— А вы забудете меня?

— Надеюсь, что да.

— Вы уже простили меня за тот утренний поцелуй?

Застигнутая врасплох, она изо всех сил старалась не выдать охватившее ее смятение.

— Я… я постараюсь… забыть… — пробормотала она наконец.

— Но я не забуду. Это было восхитительно! Такое хочется оставить в памяти навсегда.

— Вы поступили… Вы не имели права вести себя подобным образом. Вы и сделали это потому только, что… что я была… растрепанная.

— Вы были очаровательно милы, точно так же, как и сейчас. Кто бы подумал, что в сельской глуши таится такая красота…

— Спасибо, но я не думаю, что вы… должны говорить со мной… вот так.

Граф вскинул брови:

— Вас это оскорбляет?

— Не совсем. Но вы… вы меня смущаете. Я не привыкла к комплиментам.

— Так, может быть, пора привыкать. И для начала научиться их выслушивать.

— Зачем?

— Затем, чтобы не растратить жизнь впустую. Чтобы наслаждаться юностью, красотой и, конечно, любовью.

— Вам уже известно, что я думаю о любви.

— Вы же ничего о ней не знаете.

— И очень этому рада! — твердо заявила Селеста.

Граф ответил не сразу, и она замерла в ожидании — сердце в груди колотилось быстро-быстро. Какое-то странное чувство — может быть, страх? — поднялось из груди и подступило к горлу.

Внезапно граф повернулся и, пройдя через библиотеку, остановился у большого стола в центре комнаты, за которым когда-то работал прежний хозяин.

Взгляд его, скользнув по тяжелому, украшенному гербом Роксли бювару и массивной чернильнице с выгравированной на ней геральдической короной, остановился на ноже для разрезания бумаги. На его рукоятке был изображен стоящий на задних лапах лев, под которым располагался развернутый свиток с надписью на латыни: «Верен нашему идеалу».

— Мне нужно многое вам рассказать, — произнес наконец граф, и Селеста услышала в его голосе новую, незнакомую и непонятную нотку.

— О чем? — спросила она, ступая на ковер и глядя на собеседника с некоторой неуверенностью.

— О вас.

— Что-то не так? Что вы пытаетесь сказать?

Ей вдруг стало не по себе. А что, если он передумал? Что, если потребует, чтобы они с Наной освободили коттедж и убрались с его земли? И куда же тогда идти?

— Вы слишком красивы, чтобы и дальше жить так, как живете сейчас. Рано или поздно кто-то найдет вас здесь, и тогда… Одному лишь господу ведомо, что может случиться.

— Не понимаю. Что может случиться?

— Я хотел бы, — словно не услышав ее, продолжал граф, — предложить вам свое покровительство. Я был бы добр к вам… Очень добр и очень мягок и, полагаю, смог бы обеспечить ваше счастье.

— Я… Мне кажется, я не вполне вас понимаю, — смущенно произнесла Селеста, растерянно глядя на него. — И в ту же секунду, словно тьму непонимания прорезала вспышка молнии, смысл его слов дошел до нее. — Хотите сказать… Вы имеете в виду…

Договорить она не смогла. Граф повернулся и шагнул к ней.

— Вы сказали, что не желаете выходить замуж. Что ж, я тоже не намерен жениться. Но я могу дать вам все то, чего вам не хватает, и принести такие радости, о которых вы даже не догадываетесь.

— Как… как вы можете? Как можете вы предлагать мне такое? Вы знаете мою мать и думаете, что я похожа на нее? Что я способна поступить так же? Вы думаете, что я буду жить с мужчиной… быть его любовницей? Вы это пытаетесь мне сказать?

— За грубым словом может стоять нечто чудесное. Поверьте, у меня и в мыслях не было оскорбить вас. Я всего лишь предлагаю удобный и взаимовыгодный выход для нас обоих.

— Я хочу лишь одного — чтобы меня оставили в покое.

— Таково ваше нынешнее желание, но уверяю вас, моя дорогая, это не только непрактично, но и несбыточно.

Селеста гордо вскинула голову.

— Я принимаю к сведению, что вы, милорд, не имели намерения оскорбить меня, хотя в это трудно поверить. Но позвольте заявить, что я скорее умру, чем приму ваше предложение!

— Интересно, что вы скажете об этом через год, — невозмутимо заметил граф.

— Через год, через два, даже через десять мой ответ будет таким же. Нет, милорд! Нет, нет и нет!

Она ждала, что он станет спорить, но граф лишь улыбнулся, как показалось ей, насмешливо.

— В таком случае давайте поговорим и другом. У меня нет ни малейшего желания расстраивать вас.

— Вы уже меня расстроили, — ответила Селеста. — И пожалуйста, я хочу вернуться домой.

— И воздвигнуть между нами стену? Стену, которую вы станете достраивать кирпичик за кирпичиком, снова и снова думая о моем предложении. Нет, моя дорогая, я хочу, чтобы вы запомнили меня другим, и прошу вас продолжить знакомить меня с домом.

Селеста всей душой хотела отказаться.

Больше всего на свете в этот момент она мечтала убежать от графа и от тех странных ощущений, что рождало ее воображение. Она чувствовала прикосновения его рук, его пугающую близость, исходящие от него волны властности и силы.

Он подавлял ее волю, управлял ею, командовал, и она со страхом понимала, что как бы ни старалась, как быстро бы ни бежала, уйти от него невозможно.

И, склонившись перед этой силой, признав поражение, Селеста заставила себя подчиниться и показать графу все, что он пожелал увидеть.

Но когда они вошли в тесное убежище священника и граф закрыл дверцу, чтобы она смогла продемонстрировать, как найти потайную задвижку, открывающую секретную панель, ей сделалось по-настоящему страшно.

Даже там, в полной темноте, Селеста ощущала его присутствие так явственно, словно он стоял в полосе солнечного света.

Огромный, сильный, властный и всемогущий, граф занимал едва ли не все свободное пространство, и исходившие от него вибрации тревожили ее тело и душу.

Селеста думала, что граф воспользуется темнотой, чтобы снова обнять ее, но ничего подобного не случилось, и они лишь соприкоснулись пальцами, когда она показывала, где находится задвижка.

Прикосновение это, пусть даже и мимолетное, отозвалось в ней странным, необъяснимым эхом.