Барбара Картленд - Тень греха

— Доказательства есть. Более того, они уже переданы властям.

— Невозможно, — растерянно пробормотал Кроуторн, но лицо его мертвенно побледнело, выдавая страх.

— Свидетельства твоего преступления неопровержимы. Я уже после бала подозревал, что ты попытаешься похитить или совершить какую-то другую гнусность в отношении мисс Роксли, и обратился за помощью к полицейским сыщикам с Боу-стрит. За тобой следили.

Лорд Кроуторн молчал и не пытался встать, но Селеста видела, что слушает он внимательно.

— Сыщик слышал, как вы с Джайлсом ссорились прошлым вечером, — продолжал граф. — Он шантажировал вас, угрожая выдать кое-какие секреты ваших карточных успехов и склоняя к женитьбе на его сестре. Ссора переросла в драку, и вы в приступе ярости выстрелили ему в спину.

Лорд Кроуторн по-прежнему молчал.

— Потом вы, как трус, попытались свалить это преступление на меня. Сыщик видел, как вы писали на песке мое имя.

Лорд Кроуторн облизал сухие губы, но снова ничего не сказал.

— Ловкий ход, — усмехнулся граф, — но и этот ваш план бесславно провалился. Скоро вас арестуют и препроводят в Ньюгейтскую тюрьму.

Он отступил от лежащего на полу лорда.

— Но поскольку я не хочу впутывать в это грязное дело мисс Роксли, предлагаю вам шанс.

— Какой еще шанс?.. — едва слышно пробормотал лорд Кроуторн.

— Вы останетесь на свободе, если успеете покинуть страну до того, как вас схватят. В случае же ареста вас непременно повесят.

Граф пересек комнату и распахнул дверь.

— Убирайтесь! И не попадайтесь мне на глаза, а иначе, это я обещаю, ничто не помешает мне выдать вас палачу!

Лорд Кроуторн неловко поднялся.

Он проиграл, и отлично понимал это.

Не поднимая головы и не глядя ни на кого, он вышел из комнаты.

Мелтам закрыл дверь и повернулся к Селесте.

Она встала с дивана. Взгляды их встретились, и Селеста порывисто шагнула к нему.

Он обнял ее и прижал к себе, а она уткнулась лицом в его плечо.

— Все кончено, дорогая, — промолвил граф и, чувствуя, как она дрожит, спросил: — Где бы вы хотели провести свой медовый месяц?

— С вами, — не раздумывая, ответила она.

Граф негромко рассмеялся:

— Что ж, это ваше желание исполнить нетрудно. Жаль, что я так долго добирался сюда, но пришлось сделать остановку в Кентербери, чтобы получить особое разрешение[16].

Селеста подняла голову:

— Вы… вы женитесь на леди Имоджен.

— Я намерен жениться только на вас.

Она внимательно посмотрела на него, потом выскользнула из объятий и вернулась к растопленному камину.

— Нет. Я уезжаю. Вы не должны связывать свою жизнь со мной. Я лишь испорчу вам репутацию.

Лицо графа смягчилось, но он остался на месте.

— Вы и впрямь верите в это?

Она оторвала взгляд от огня. В ее потемневших глазах застыла тревога.

— Дело не только в маме. Джайлс… Он пытался убить вас.

— Но не слишком в этом преуспел — благодаря вам.

— Те двое… Они расскажут…

— Сомневаюсь. Я предложил им выбирать: либо предстать перед судом за покушение на убийство — а это предполагает по меньшей мере ссылку в колонии, — либо исчезнуть и не появляться больше вблизи моего дома.

— Вы отпустили их? — недоверчиво спросила Селеста.

— Не хочу, чтобы имя моей будущей жены упоминалось в каком-либо суде.

Она тихонько всхлипнула.

— Вы пытались спасти честь Роксли, но не знали о Джайлсе.

— Я не знал, что он мертв и что его застрелил Кроуторн, но те двое рассказали, что им должны были заплатить за мое убийство.

Селеста закрыла ладонями глаза:

— Мне так стыдно. Стыдно, что мой брат вел себя столь… недостойно.

— Об этом никто не узнает. Уверен, во всем виноват Кроуторн, а ваш брат попал под его дурное влияние. Кроуторн нарочно спаивал его, чтобы потом использовать в своих целях.

— Это так благородно с вашей стороны…

— Люди будут говорить лишь о том, — продолжал граф, — что Джайлс попытался освободиться от влияния лорда Кроуторна и при этом погиб. Никакого суда не будет, как и почти никакой огласки. А лорд Кроуторн, несомненно, попытается спасти свою шкуру, даже если ему придется переплыть пролив на гребной шлюпке.

Некоторое время оба молчали, потом граф сказал:

— Так что, Селеста, остаемся только мы с вами.

Она сжала кулачки.

— Я… я хочу сказать вам что-то.

— Может быть, подойдете ближе? — предложил граф.

Она покачала головой: — Нет! Это… Мне трудно… — Я слушаю.

Элегантное парижское платье чудесным образом подчеркивало ее прелесть: мягкие округлости грудей, изящную тонкую талию и ослепительную белизну кожи.

Глядя на нее, граф думал, что впервые встретил женщину, которая была бы так слепа в отношении собственной красоты.

— Когда мы обедали с вами в Монастыре, — дрожащим голосом начала Селеста, — вы сделали мне предложение, от которого я отказалась…

— Если не ошибаюсь, вы сказали, что скорее умрете, чем примете такое предложение. — Я тогда… я не понимала… — Чего вы не понимали?

— Что вы правы… насчет любви. Перед ней нельзя устоять.

— Я и сам пришел к такому выводу.

— Тогда… если вы все еще… ж-желаете меня, я согласна… Потому что… потому что мне страшно одной… И потому что я хочу… быть… быть с вами.

Граф улыбнулся.

— Если бы вы только знали, моя дорогая, как я хотел услышать это от вас. Но мне тоже нужно объяснить кое-что, и сделать это очень трудно, поскольку мы так далеки друг от друга.

Он раскинул руки, и Селеста шагнула к нему.

Шаг этот был прекрасен, словно она переступила порог рая. Только рядом с ним, только в его объятиях ей было покойно, тепло и уютно. Только в его объятиях она получила то, чего никогда не знала прежде, — чувство уверенности и безопасности.

Селеста подняла голову — его губы были так близко.

— Я люблю тебя, — сказал он. — Люблю так, как не любил никого на свете. Так, как любить невозможно.

Она затаила дыхание в ожидании его поцелуя, но он не спешил.

— Я хочу тебя. Хочу так, что не могу думать ни о чем другом. Твое лицо всегда стоит у меня перед глазами. Ты со мной постоянно. Даже во сне я обнимаю тебя.

В его голосе послышались нотки, от которых она задрожала. Только теперь ей уже не было страшно.

Она знала, что эта звучащая в его голосе страсть отзывается в ней дрожью желания, раздувает тот огонек, что трепетал в ее груди, высеченный первым поцелуем и с тех пор не погаснувший.

— Я люблю тебя, — повторил граф. — Едва увидев тебя, я понял, что нашел нечто чудесное, то, что искал всю жизнь. — Он пристально посмотрел на нее. — Я еще не встречал женщины прекраснее и никогда не испытывал этого необъяснимого, волшебного чувства, которое говорит, что я должен беречь тебя и хранить.

Она задрожала.