Ольга Шумяцкая - Ида Верде, которой нет

Майер впадал в дурное настроение каждый раз, когда ему не нравились решения, которые он уже принял. Зачем он согласился предоставить один из своих кинотеатров на Сансет-бульваре под премьеру сюрреалистического творения двух молодых испанцев — «Андалузская сука»!

Майер хмурился.

Фильма, судя по всему, полна скабрезностей, неприличностей — пуритане опять устроят скандал, заморские гости начнут соблазнять местных режиссеров своими гадкими измышлениями, а тех только помани. Ни за что не согласился бы, но его просила Мирна Лой, три фильмы с ней сейчас у него в производстве, а она познакомилась в Париже с этими проходимцами и, видите ли, «очарована сюрреализмом».

Майер бросил на тарелку зубочистку и махнул рукой: из-за одной колонны выскочил официант, из-за другой — секретарь Майера.

— Ну? — отрывисто спросил Майер.

— Говорят, на первом показе «Андалузской суки» в Париже у одной зрительницы случился выкидыш, — бойко затарабанил секретарь, листая свои бумажки. — Однако…

— Да что ж это такое! — Майер стукнул кулаком по столу так, что подскочили кофейные чашки. — Я-то тут при чем?! Почему заранее не сообщил?!

— Однако французская пресса пишет, что от вертячки господина Бастера Китона на экране иным зрительницам тоже нездоровится. Есть описание нарядов дам, пришедших на премьеру. Представляете: замечена говорящая шляпа! Боже, как я хотел бы это увидеть своими глазами!

— Пусть хоть поющие галстуки! Но если появятся дамы в дезабилье, я самолично вызову полицию. Нет, пожалуй, я вызову ее заранее. И кто же финансировал это баловство?

— Господин Бунюэль выпросил деньги у своей мамаши и едва не спустил их в кабачках. Говорят, что это художник будущего! Он и мсье Дали. Их фильма раздвигает границы сознания. Лезвие бритвы вонзается в человеческий зрачок! Критики пишут, что это отзвуки Великой войны.

— Еще один восторженный всхлип — и ты уволен.

— Но, господин Майер!

Вечер, однако, начинался вполне чинно. Голливудская публика оказалась любопытной — фраки, струящиеся платья быстро заполняли фойе кинотеатра «Лючия», над входом в который едко улыбались медные головы двух дервишей: здание построил в начале века один австриец и первый владелец проводил тут сеансы месмеризма.

В фойе был устроен вернисаж фотографий. Обитатели черно-белых четырехугольников бесновались от веселья, бушевавшего в глубине кадров — сложно было понять причину их ажиотажа, но ясно, что происходило нечто удивительное. Потом шли изображения разных часовых механизмов — циферблаты, винтики, зубчики, с которыми мирно сосуществовали чьи-то глаза, носы и уши.

— Вау! Часовая стрелка вместо языка! Как мило! — воскликнула шикарная брюнетка.

— И зубы — шестеренки, милая, — отозвался ее спутник, невысокого роста толстяк, известный комик. — Мне такие весьма пригодились бы, чтобы вчера вечером расправиться в ресторане с отбивной, а заодно и с поваром.

— Прелестно! И что же, икра настоящая?

— Да-да-да, — пропела, проплывая мимо, блондинка с алой розой в волосах.

— Официант, дайте-ка сюда весь аквариум!

Высокий иностранец, похожий на арабского скакуна, наклонился к уху глуховатого приятеля:

— Зря отменили идею лука и стрел — как бы сейчас удивился молодчик, если бы вдоль его носа просквозила стрела. Смерть художественным плебеям!

— Это и есть Сальвадор Дали? — кивала в его сторону блондинка.

— И это все ожидает нас в фильме? — ни к кому не обращаясь, произнес мужчина с набриолиненной челкой, указывая на фотографии.

— О, нэт-нэт, — отвечал набриолиненному красавцу полный иностранец в феске. — Фотографическая панорама посвящена их учителю и кумиру — русскому художнику и режиссеру Дмитрию Пальмину. Он погиб на сегодняшний момэнт. Пять лэт назад. Талант сымфонический, а смэрть нэлэпая — вывалился из крэсла альпийской канатной дороги. Я тоже русский, разрешите прэдставиться — Евграф Анатольев, продюсэр. Фотоснимки прэдоставлены мною. Это целая, знаете ли, исторыя. — Анатольев, беспощадно коверкая английский язык, хотел было рассказать о том, как не поленился объехать дачное селение, где стоит домик Пальмина, нашел нескольких фотолюбителей и за бесценок, а то и обещание государственной благодарности, собрал фотографии.

Но красавец — Дуглас Макс, звезда «Ночи галлюцинаций» и «Женщины, забытой Богом» — уже удалялся, высокомерно покачивая головой.

Официанты фланировали с подносами, уставленными заиндевевшими стопочками с русской водкой.

Анатольев предполагал, что Юрий Рунич, унаследовавший авторские права на «Безумный циферблат», привезет фильмовые пленки из Франции, но тот в последний момент отказался приехать, между тем как Анатольев уже приволок через океан два бочонка черной икры и во время путешествия самолично следил, чтобы вокруг них меняли пластины льда.

В Голливуде у него были свои интересы, поэтому, несмотря на отсутствие пальминской фильмы, он решил не отказываться от приема: икру разложили в стеклянные вазоны, напоминавшие аквариумы, а вокруг разбросали в произвольном порядке молодой вареный картофель. И только водка!

Публика щебетала.

— Значит, господин Дали русский?

— Да нет же, испанец. Фильма посвящается знаменитому русскому.

— Американскую премьеру стоило устроить в Нью-Йорке.

— У Дали есть предложение для Уолта Диснея, поэтому он хочет здесь попетушиться.

— Я все боюсь, что что-нибудь взорвется. Как-то подозрительно тихо. Уверяю, будет подвох!

— Видите стриженую особу в мужском костюме? Тоже русская. Говорят, она снаряжает экспедицию на поиски золотого города инков.

В отдалении от фотографических картин бродила «некая русская особа». Высокая девица, постриженная почти наголо, с крошечным бриллиантиком, вставленным в правую ноздрю наподобие сережки-гвоздика. Она обронила стакан и теперь на ломаном английском извинялась перед старичком Беласко, владельцем склада осветительной аппаратуры, отирая его пиджак.

Старику явно хотелось, чтобы его оставили в покое — ему не нравилось, что девица как-то по-мужицки ухмыляется, к тому же она была без шляпы, и ему было неприятно видеть, как бьется у нее на затылке синяя жилка.

Месяц назад она появилась в Нью-Йорке и шла напролом: непонятным образом организовала собственную пресс-конференцию в отеле «Ритц», появилась на двух балах и получила вспомоществование от местного отделения Красного Креста. Два фонда уже готовились финансировать ее амбициозный проект — путешествие в перуанскую сельву для новых поисков золотого города Пайтити.

Кто-то из журналистов дал ей прозвище «русская амазонка». На приемах она появлялась в мешковатой брючной паре и каждым жестом, поворотом головы, интонацией подчеркивала свою антиженственность, как будто была искренне разочарована в прирожденной стати, осанке, идеальном абрисе черепа и глухом притягивающем голосе.