Сьюзен Джи Хейно - Страсть и притворство

— Молчать! — рявкнули они в унисон.

Грубияны.

— Я не стану запирать свою сестру, — заявил Энтони.

Но с такой силой сжал ее руку, что наверняка оставил синяки. Пенелопа поморщилась, но он не обратил на нее внимания.

— Может, вам невдомек, — продолжил лорд Гарри, — но ей нельзя доверять.

— Как и вам, Честертон.

— Именно это я и хотел сказать, Растмур.

Энтони собрался было что-то ответить, но нахмурился и посмотрел на сестру.

— Зачем ты сюда явилась? — спросил он.

Она прикусила губу. Это был не очень удобный вопрос.

— Я боялась, что ты вызовешь лорда Гарри на дуэль, и хотела его предупредить.

— Предупредить?

— Что ты отличный стрелок, Энтони.

— Не сомневаюсь, что Честертон способен за себя постоять, — сказал Энтони. — При условии, что принял бы вызов.

— Я сказал, что не очень-то настроен убивать вас, сэр, — обронил лорд Гарри.

Пенелопа нахмурилась.

— Значит ли это, что вы просто стояли бы и ждали, когда мой брат вас застрелит?

Какая ужасная мысль!

— А вы бы предпочли, чтобы я застрелил его? — полюбопытствовал лорд Гарри.

— Нет, конечно, но…

— К счастью, ни один из нас до этого не дойдет, — перебил его Энтони. — Спасибо, что вернули мне сестру, Честертон.

— Пожалуйста.

Неужели нужно было столь открыто демонстрировать свою радость, что избавился от нее?

— Хорошего дня, — попрощался Энтони, кивнув собеседнику.

Пенелопа сожалела, что не может придумать ничего умного, чтобы сказать на прощание. Мысль, что брат сейчас увезет ее домой, не оставив никакой надежды снова увидеть лорда Гарри, лишала ее способности думать. Взглянув на лорда Гарри, она лишь невнятно пробормотала слова прощания.

— Берегите себя, мисс Растмур, — сказал он.

Не было никаких эмоций или намека на то, что его огорчает их расставание. Оба мужчины были, безусловно, правы относительно ее. Она глупая. Надо быть дурой, чтобы позволить себе влюбиться и надеяться, что лорд Гарри ответит ей взаимностью.

Энтони подвел ее к карете и помог забраться внутрь. Она сумела устоять и не обернуться через плечо на лорда Гарри, когда экипаж отъехал, оставив позади его жалкое жилище. Не вызывало сомнений и то, что он продолжал стоять на улице, глядя ей вслед.

— Он намного благороднее, чем я думал, — нарушил молчание Энтони.

— Он был рад от меня избавиться.

Брат печально улыбнулся.

— Мне тоже так показалось.

— Ладно, не важно. Я тоже от него избавилась. Спасибо, что отвезешь меня домой, Энтони. Мне еще многое нужно сделать, чтобы подготовиться к путешествию.

— Мне тоже.

Гаррис провожал взглядом экипаж, пока тот не скрылся из виду. Проклятие, но отказать этой женщине было самым тяжелым, что ему пришлось пережить в этой жизни. Но и самым благородным. Тогда почему он не чувствовал облегчения?

Потому что был эгоистичным ублюдком. Вот почему.

Он хотел с ней переспать, вот и все. Хотел воспользоваться ее слабостью, обесчестить ее и заставить забыть всех других мужчин на планете. И вряд ли чувствовал бы раскаяние. Черта с два! Но просто захотел бы сделать это снова.

Однако он впервые поступил так, как следовало. Поставил ее нужды выше своих желаний. Теперь она уехала. Гаррис сомневался в том, что Растмур сваляет дурака и выпустит ее из своего поля зрения в ближайшее время. Гаррис наконец был свободен и мог сосредоточиться на том, чем давно должен был заняться. Возможно, было еще не поздно спасти работу, которой человек посвятил всю свою жизнь.

Но с чего начинать? Леди Берлингтон утверждала, что Олдема привезли в Лондон. Но зачем? Дядя Недли ненавидит его. Стал бы он утруждать себя сначала разрушением его карьеры, а затем возвращением его домой? Заплатив выкуп, он как бы убедил египтян в том, что Олдем предал их. Это было даже хуже, чем ждать, когда Гаррис вновь соберет находки и вернет в знак доказательства невиновности Олдема. Все это очень походило на изощренную жестокость, на которую был способен его дядя.

Но Лондон — большой город. Если Олдема доставили сюда, как мог Гаррис обнаружить, куда его упрятали? У него почти не было никаких зацепок.

Скарабей. Он мог послужить ключом к решению загадки. Но откуда он взялся? Если верить истории Пенелопы, — хотя невозможно узнать, когда девушка говорит правду, а когда лжет, — его подарил мисс Брэдли какой-то таинственный джентльмен. Возможно, это было правдой. Кем в таком случае был этот господин? И где он его взял?

Исходя из логики, он должен был иметь отношение к краже. Если бы Гаррис мог найти этого человека, то, вероятно, нашел бы ответы и на все остальные вопросы. Леди Берлингтон намекнула на то, что один из поклонников Пенелопы был к этому причастен. Это снова возвращало Честертона к Маркленду. Ладно, придется проверить и его.

Правда, имелась еще одна персона, которую нельзя было сбрасывать со счета. Мистер П. Энтонис.

Гаррис сначала принял его за некоего ученого, но когда леди Берлингтон выразила сомнение, Гаррис решил, что, вероятно, поспешил отказаться от поиска этого несуществующего человека. Кем бы он ни был.

Он видел его письма и даже привез их с собой из Египта в надежде найти автора. К сожалению, он не обратил внимания, на какой адрес Олдем посылал свои ответы. В имеющихся у него письмах значился лишь их египетский адрес, и указаний на местонахождение П. Энтониса в них не было. Вероятно, Олдем помнил адрес своего корреспондента и ему не надо было его записывать. Единственное, что выяснил Гаррис, — этот человек жил в Лондоне.

Что возвращало его на прежнее место, где он уже находился, заставляя сомневаться в существовании этого Энтониса. П. Энтонис мог подписать свои письма вымышленным именем. Тогда кто он был на самом деле? Не указывало ли это вновь на подсказку, сделанную леди Берлингтон? На Маркленда? Может быть. Что, к несчастью, вновь пробудило в Гаррисе воспоминания о том, как Пенелопа вчера восторгалась Марклендом. На беду, вслед за этим он вспомнил, как прелестно она выглядела и какой восхитительной была, когда он увлек ее в ту темную комнату. Но еще печальнее было вспоминать, от чего он только что отказался. Вот проклятие!

Нужно было найти способ забыть ее. Самым лучшим представлялось погрузиться в расследование. Поскольку никакой новой информацией он не располагал и не собирался навещать Маркленда в середине дня, он вынужден будет вернуться назад. Он еще раз просмотрит письма профессора Олдема. Возможно, найдет что-нибудь, чего раньше не заметил.

Час спустя Гаррис вынужден был признать, что ничего не упустил. Просмотр пачки писем дал ему лишь ссылку на Британский музей и нестерпимую головную боль. Головная боль, по его мнению, возникла в результате того, что он не мог сосредоточиться и, чтобы понять, о чем идет речь, то и дело возвращался на начало страницы. Ему было бы приятнее поразмыслить о нежной коже Пенелопы и ее соблазнительных формах, чем о чужих письмах, которые он уже читал десятки раз.