Барбара Картленд - Оттенки страсти

Мона заметила, что в последнее время Сэлли просто сгорает от желания бывать у них в доме каждый день. От ее зоркого взгляда не ускользнула и еще одна деталь: всякий раз, когда на пороге появляется Сэлли, в холле уже обязательно торчит Чарльз.

И тут же начинает с энтузиазмом предлагать девушкам свои услуги чичероне, обещая сопровождать барышень хоть на край света. А недавно она и вовсе попала в очень неловкую ситуацию. Лакей сообщил, что звонит мисс Катс. Мона вихрем помчалась к телефону, но, взяв трубку, услышала на другом конце: «Это ты, дорогой Чарльз?» Потом, конечно, последовали объяснения. Дескать, она просто ослышалась, и все такое. Но все это показалось Моне весьма подозрительным.

– Хотя с какой стати я должна переживать за них? – задалась она резонным вопросом

Что плохого, что ее лучшая подруга влюбилась в ее брата? О таком можно только мечтать. Но как ни уговаривала себя Мона, роман Сэлли с Чарльзом скорее огорчал, чем радовал. Сэлли еще совсем ребенок, думала она с тревогой. Все ее чувства и переживания мгновенно отражаются у нее на лице. Девушка еще не научилась контролировать себя, она слишком порывиста, слишком импульсивна, легко влюбляется и так же легко переходит от любви к ненависти. К тому же она просто не умеет различать полутона и оттенки человеческих эмоций. Для нее черное – это черное, а белое – белое. Да, у ее подруги золотое сердце, но в сочетании с бешеным темпераментом получается гремучая смесь. В этом мире Сэлли интересуют только люди. Она равнодушна к искусствам, не любит музыку, слепа и глуха ко всем тем проявлениям красоты, которыми полон окружающий мир. До сих пор все ее эмоции были так или иначе связаны не с абстрактными переживаниями, не с игрой воображения, а с вполне конкретными людьми из плоти и крови. И вряд ли кто-то сможет остановить Сэлли, когда она кого-то полюбит. Она, с ее напором, с рано проснувшейся чувственностью, сметет на своем пути любого. Ее не удержат никакие препоны, никакие условности и соображения морали. Но вот чего нет в характере Сэлли, так это хитрости и коварства. Интриговать, строить козни, плести хитроумные сети – это не в ее натуре. Сэлли привыкла идти к цели прямым путем, идти и получать то, чего ей хочется. Чисто американская напористость в сочетании с сильной волей всегда помогали и помогают ей добиваться желаемого. Искренняя и прямодушная, Сэлли и в других людях не замечает лицемерия. Про таких людей обычно говорят, что они готовы видеть друга в любой собаке, пока та не укусит.

Увы-увы! Чарльз, обворожительный Ромео, успевший вскружить головы уже не одному десятку Джульетт, был совсем не таков, каким он рисовался Сэлли в ее розовых мечтах, ослепленной своими чувствами к молодому человеку, и Мона хорошо это понимала. Как легко можно погубить полураскрытый бутон нежнейших чувств, бездумно сорвав его бесцеремонной рукой.

Но Чарльз всегда слишком занят собой, чтобы думать о других. Едва ли он, глядя на Сэлли, отдает себе отчет в том, какое счастье само плывет ему в руки. О, эта дивная переходная пора, когда девочка, еще вчера неловкий подросток, вдруг начинает ощущать себя взрослой, и в душе юной девушки внезапно просыпается женщина. И вот уже холодный бутон белой розы начинает наливаться пурпурными красками вспыхнувших чувств и желаний. Ах, многие мужчины отдали бы душу за первую любовь такой девушки. Но только не Чарльз! Для него Сэлли – лишь еще одна пара свежих глаз, с обожанием следящих за каждым его шагом. Это алые губки, пока еще не целованные никем, это пылкий восторг слушательницы его бесконечных историй, готовой аплодировать любому его слову. Да, сейчас он увлечен Сэлли. Но что будет завтра, когда на горизонте замаячит новое увлечение, и вчерашняя фаворитка будет низвержена со своего трона?

Что касается брака, то отношение Чарльза к институту семьи всегда было и осталось резко отрицательным. По его мнению, сверкающие узы Гименея слишком скоро превращаются в тусклые стальные оковы, которые не снять и не разорвать. Так что ни о какой свадьбе не может быть и речи. А потому Мона мучилась в полной неопределенности, не зная, что ей делать и как помешать нежелательному развитию событий. Да и как она может помешать? Наверняка Чарльза только позабавят ее усилия расстроить его роман с Сэлли. Он будет откровенно потешаться, наблюдая с полупрезрительной улыбкой за ее неловкими попытками. А Сэлли с ее буйным темпераментом, та и вообще ни перед чем не остановится, когда узнает о намерении подруги разлучить ее с Чарльзом. Пусть рушится мир, но торжествует любовь. Так, кажется, говорят классики. Вот и Сэлли с легкостью пожертвует дружбой с Моной, не задумываясь о последствиях.

Все еще поглощенная невеселыми мыслями, Мона медленно оделась, выбрав в качестве наряда бледно-голубое платье и шляпу с широкими полями. Спустившись вниз, она кликнула своего песика, приглашая его на прогулку в парк. Породистый терьер по кличке Вогс (подарок отца ей на день рождения, сделанный задним числом), еще совсем щенок, мягкий, пушистый, толстенький. Очень забавное создание, но большой проказник. Его самая большая страсть – кожаная обувь, преимущественно та, что на ногах у гостей. Перед таким искушением песик просто не может устоять, и всякий раз изумленные гости лишь в немом бешенстве рассматривают изжеванные останки того, что еще час тому назад было роскошной парой туфель ручной работы. При этом виновник, на морде которого написано сплошное удовольствие, будет оживленно прыгать у ног, словно ожидая очередной порции лакомства за свою проделку. И что с ним станешь после этого делать? Злость улетучивается от одного только взгляда на этого невинного шалуна, и все в итоге кончается общим смехом. После чего щенок с гордым видом начинает носиться как угорелый по всем комнатам, громко лаять, оживленно махать хвостом, словно приглашая всех засвидетельствовать, что в этом доме живет чрезвычайно умный пес.

Хотя щенок был подарен Моне сравнительно недавно, он уже успел крепко привязаться к хозяйке и просто обожал ее. Только она могла успокоить расходившегося шалуна всего двумя словами: «Вогс, перестань!» И песик тут же пристыженно поджимал хвост, ложился на пузико и с самым удрученным выражением подползал к Моне, вымаливая прощение. Ну, а уж стоило ей произнести одно слово «Прогулка!», и весь дом буквально сотрясался от неуемных восторгов малыша.

Вот и сегодня после обязательной порции радостного визга, громкого лая, целой серии прыжков и кульбитов они, наконец, вышли на улицу и направились в сторону Роу-стрит. Несмотря на сравнительно ранний час, улицы были запружены народом. От раскаленного асфальта несло жаром, и было трудно дышать. А потому упоительная прохлада тенистых уголков Гайд-парка показалась Моне настоящим раем. Они с Вогсом постарались побыстрее прошмыгнуть мимо Гайд-парк-корнер, самого оживленного и шумного перекрестка в Лондоне. Здесь всегда царит толчея, а в открытых кафе полно разодетых в пух и прах мужчин и женщин, громким полушепотом комментирующих все, что попадает в их поле зрения. Ненависть, зависть, злоба – вот что обычно читается на их ухоженных лицах, изрядно сдобренных косметикой. Все скамейки на центральных аллеях парка тоже были заняты, но чуть дальше, прямо напротив штаб-квартиры Королевской конной гвардии, целые ряды зеленых скамеек уже стояли полупустыми. Лишь на некоторых восседали няни с младенцами, да кое-где маячила одинокая фигура бездомного, наслаждавшегося сиестой на свежем воздухе.