Джо Беверли - Джентльмен-авантюрист

— Я не утверждаю, что моя матушка — рациональная женщина. А ваше имя тоже вызывает неприятные ассоциации? Возможно, вы Юдифь, отсекшая голову Олоферна? Боудика, которая вела свое войско против римлян?

Она только улыбнулась.

— Храните молчание? Тогда я буду называть вас Гера.

— Жена Зевса?

— Царица богов.

— Она царица только из-за замужества. Я бы предпочла быть Юдифью, которая действовала по собственной воле.

— И есть человек, которого вы хотите лишить головы?

Она отхлебнула еще бренди, но веселое настроение оставило ее. Она разглядывала нож.

— Возможно, вашего брата? Он юрист и… игрок?

Она удивленно взглянула на него:

— Что заставляет вас так думать?

— Бедность.

— Эрон не беден.

— Тогда он не добр.

Она снова отхлебнула бренди. Она его скоро допьет, но язык у нее так и не развязался. Кейт добавил немного в ее стакан и долил себе доверху.

— У меня есть брат, — сказал он, чтобы подбодрить ее, — но он человек исключительных качеств. Нежный сын, преданный муж, любящий, но строгий отец.

— Тогда вам повезло.

— Не сомневаюсь.

Она склонила голову набок.

— Он не таков, каким кажется?

— Он именно таков.

— Но вас это обижает. Потому что у вас нет его достоинств?

Язычок у нее такой же острый, как нож, черт бы ее побрал, но это только добавляет восхищения.

— Ваш брат, — напомнил Кейт. — Как он может видеть вас в таком положении?

— Он меня не видит. Он не приезжает. Со смерти мамы. Но тогда мы жили в другом месте. — Отпив еще, она наблюдала игру света на стекле. — Я считала его нежным сыном. И хорошим братом.

Алкоголь, наконец, сделал свое дело. Кейт смутно помнил, когда такая малая доза развязывала язык и ему. Давно это было, очень давно.

— До какой поры? — подсказал он.

— До вчерашнего дня. Вчера я еще цеплялась за надежду. Сегодня я получила от него письмо. — Она взглянула на лежащий на полу лист бумаги. — Он прислал его с оказией. Возможно, чтобы не вводить меня в расходы, но оно пришло поздно. Ночью ситуация всегда кажется хуже.

— И что он пишет?

— Что обязанности его предстоящего брака не позволяют увеличить сумму, которую он мне посылает.

— Это кажется вполне разумным.

— Разве? — Она взглянула на него поверх ножа. — Он посылает три гинеи в месяц.

— Это очень мало, — согласился Кейт.

— И при этом он описывает прекрасный дом, который скоро у него будет, карету и пару лошадей для будущей жены.

— А-а-а…

Она так резко поставила стакан на стол, что расплескала бренди.

— Он обязан обеспечить мне приличную жизнь. И моей матери, если бы она была жива. Все, что он собой представляет и что имеет, — это плоды нашего безграничного труда и жертв в течение долгих десяти лет. Мы жили без всяких изысков, не позволяли себе лишнего, а часто и необходимого.

У Кейта едва дух не захватило от ее воинственного настроя.

— Я живу здесь! — Она повела рукой. — А когда-то у нас был чудесный дом, но… мы постоянно перебирались в более скромные жилища, чтобы поддержать его. Мамочка умерла в бедности. И все для того, чтобы мой братец смог получить образование и достойную профессию. Чтобы он вернул маме приличную жизнь. Чтобы помог мне вступить в достойный брак.

— И теперь?

— Теперь он швыряет деньги на ветер и заставляет меня ждать.

— Вы отправились ночью с визитом к нему?

— Он живет в Дарлингтоне. — Она выпила еще, теперь, похоже, смакуя напиток. — Прочитав письмо, я не могла поверить его словам: ждать, ждать, ждать. Предполагалось, что это временное жилье, что я поживу здесь первые месяцы траура, пока Эрон закончит учебу. Он практикующий юрист. И скоро женится на состоятельной женщине. Какая необходимость ждать? Я была потрясена. Потом разозлилась. Очень разозлилась. Такое состояние у меня бывает после бренди.

Она уставилась на нож, словно выбирая цель.

Черт возьми! В потрясение Кейт мог поверить. Слез он ожидал, но ее гнев, вогнавший нож в стол, — это нечто иное. Если дело пойдет так и дальше, ее отправят в сумасшедший дом, а то и на виселицу.

— Но зачем вы вышли? Что вы намеревались делать?

— Намеревалась? — заморгала она, глядя на него. — Я просто не могла оставаться в четырех стенах. Я задыхалась здесь, в окружении темноты, сырости и свидетельства нашего падения. Вспоминая заботливые обещания брата маме, его сожаление на ее могиле, что благополучие пришло слишком поздно. Отчасти это мамина вина. Она всегда всем довольствовалась, даже когда…

Кейт подлил ей бренди, желая, чтобы она договорила. Ее трагедия давняя. Где корни?

— Брат всегда был благодарен за лишние деньги, которые мы для него сэкономили, — сказала она. — Однако он никогда не понимал, чего это стоило. Мы всегда встречали его в лучших нарядах, мама подавала ему чай в лучшей чашке. У нас была приличная мебель, но мне пришлось продать ее, чтобы оплатить похороны. Мама взяла с меня слово: Эрон не должен платить, ему для дела необходимо каждое пенни.

— Тогда, возможно, не он один во всем виноват.

— Если бы у него была хоть толика здравого смысла, если бы он думал не только о собственном комфорте… Когда я прочитала письмо, то просто задохнулась. Мне был нужен воздух. И я отправилась бродить по улицам.

— Пока на вас не напали.

— Да.

Пыл ее угас. Обмакнув тонкий палец в лужицу бренди, она водила им по столу. Натруженный палец со сломанным ногтем. Три гинеи в месяц. Этого хватает только на жилье, топливо и еду, на остальное мало что остается.

— И что вы собираетесь делать?

Она выпрямилась.

— Я снова напишу брату. Я виновата, что следовала примеру мамы и не прояснила ситуацию до конца.

— А если он ответит не так, как вы желаете?

— Он должен.

Она не так уверена, как пытается изобразить. В этом противостоянии у нее нет оружия, и она должна знать это. С глаз долой — из сердца вон. И если ее брат предпочтет эгоизм, ей придется навсегда остаться здесь и едва сводить концы с концами.

Что-то в ней так сильно зацепило Кейта, что ему хотелось забрать ее отсюда в лучшую жизнь, но что он мог предложить? У него нет профессии. Ему настоятельно посоветовали продать военный патент, объяснив, что в армии его больше не ждут. Да и в других отношениях его собственная история казалась мрачной.

Его брат мог назначить ему содержание, если бы несколько часов назад они чуть не подрались. Теперь он, возможно, никогда не вернется в Кейнингз.

Единственный для него выход — это найти богатую жену.

В своем кругу ему выделиться нечем, но, может быть, второго сына графа оценят среди богатых торговцев.

Нет, ему нечего предложить Гере.

— Не лучше ли вам стать гувернанткой или компаньонкой? — предложил он.

— Стать прислугой?! Никогда. Я добьюсь своих прав. И буду женой и хозяйкой дома.