Валерия Вербинина - Фиалковое зелье

Шло время. Тикали часы. Офицеры ждали. Август, которому надоело сидеть на одном месте, прикорнул в своем кресле и сладко вздремнул.

– Господин Гиацинтов и господин Балабуха! Его превосходительство ждет вас!

– А как же он? – шепотом спросил артиллерист, кивая на спящего Добраницкого. – Как же с ним-то быть?

Владимир махнул рукой.

– А никак… Пусть спит. На обратном пути захватим его с собой. Все равно ему у Чернышёва делать нечего…

И они пошли к министру – вдвоем.

Господин военный министр лицом был желт, как лимон. Господин военный министр в обращении был сух, как давно иссякший колодец. Господин военный министр даже не предложил вошедшим офицерам сесть, и внутренне Владимир Гиацинтов и Антон Балабуха сразу же приготовились к худшему.

– Так, господа, – сказал министр отрывистым голосом. – Я прочел вашу так называемую депешу, которую вы послали из Стокгольма…

Уже слова «так называемая» не сулили ничего хорошего. Владимир весь подобрался.

– Должен признаться, я ровным счетом ничего не понял… – Чернышёв сощурился. – Возможно, вы будете так добры, что объясните мне, грешному, что именно вы имели в виду?

Владимир оглянулся на Балабуху, прочистил горло и принялся объяснять. В поисках предателя – а именно секретаря Берга – особый агент Жаровкин вышел на готовящийся заговор с участием европейских держав. Он понял, что участие в заговоре принимает также Розалия фон Рихтер, проник в ее дом, но был там убит. Тело его зарыли в неизвестном месте, а одежду бросили в озеро. Далее за дело принялись, собственно говоря, сами Гиацинтов и Балабуха, да еще… впрочем, это совершенно неважно… Их совместное расследование показало, что…

Во время рассказа граф Чернышёв то и дело постукивал пальцами по столу, и вид у министра был такой, словно он задал простой вопрос о том, какая сегодня погода, а вместо приличествующего случаю ответа ему навязывают путаную сказку, сюжет которой начинается от сотворения мира.

– Одним словом, – подытожил министр, – Англия, Франция и Австрия замыслили нас погубить. Ради этого они выдумали какого-то несуществующего претендента, собираясь от его имени разжечь гражданскую войну. Так?

– Именно так, ваше превосходительство.

– И этот претендент является якобы сыном покойного великого князя Константина Павловича от тайного брака, предшествующего его браку с графиней Грудзинской. Так?

– Мы не видели его бумаг, – поторопился объяснить Владимир. – Однако, по нашим сведениям, этот человек промышлял игрой наверняка… И, возможно, он согласился участвовать в этой афере, преследуя свою выгоду.

– И что? – тяжелым голосом спросил Чернышёв. – Что я должен написать в докладе его величеству? Что некий прохвост и кучка авантюристов замыслили совершенно невиданное, дерзновенное дело…

– Это не кучка авантюристов, – быстро возразил Владимир. – Среди них был некто Зидлиц, доверенное лицо канцлера Меттерниха, Сандерсон, человек из английского посольства, графиня Розалия фон Рихтер, ее кузина Изабелла… А в нашем посольстве их пособниками оказался граф Адлерберг, которого в эту аферу втянул его побочный сын, Николай Богданович Берг, числившийся при нем секретарем.

– Это возмутительно, господа, – проворчал Чернышёв. – Воля ваша, но это просто бесчеловечно – возводить напраслину на покойного графа Адлерберга…

– Покойного? – изумился Балабуха.

– Да, граф в августе скончался от сердечного приступа, а вы не знали? Ах да, вы же как раз в это время путешествовали по Швеции…

– Ваше превосходительство, – пробормотал Гиацинтов, – а… а как же Николай Богданович Берг?

– Утонул, – безмятежно ответил военный министр. – По крайней мере, его тело выловили из Дуная несколько дней тому назад.

Владимир открыл было рот, чтобы спросить, не имеет ли к гибели обоих дипломатов отношение тот бурбон , которого они давеча видели в приемной, но встретил предостерегающий взгляд Балабухи – и прикусил язык.

– Что ж, господа, должен сказать, вы меня разочаровали, – вздохнул Чернышёв. – Несомненно, вы пали жертвой заблуждения… возможно, ловкой провокации этих паразитов-англичан…

Да-а… Не зря покойный агент Жаровкин в своих донесениях так осторожничал… Несомненно, он знал, с кем ему приходится иметь дело.

– Тем не менее, поскольку вы все же добились некоторых успехов… в частности, пролили свет на исчезновение господина Жаровкина, я согласен пока закрыть глаза на ваше возмутительное поведение.

– Но ведь мы… – начал ошеломленный Балабуха.

Владимир со всего маху наступил каблуком ему на ногу.

– Ваше превосходительство, – пылко проговорил он, – наша благодарность… у нас нет слов, чтобы ее выразить. Мудрость вашего превосходительства, его великодушие… Мы будем вечно молить за вас Бога!

Балабуха открыл рот и вытаращился на своего приятеля, который никогда прежде не выражался подобным стилем.

– Впредь рекомендую вам принять за образец одного из наших лучших агентов, господина Сотникова. Вы ведь встретились с ним в приемной, не так ли? Невероятное трудолюбие… а какая исполнительность! Кстати, он уверял меня, что именно он в свое время вышел на след господина Жаровкина, и в доказательство даже предъявил его одежду, которую нашел в каком-то пруде…

Балабуха открыл рот.

– Но ведь мы…

Владимир пребольно пихнул его в бок, и артиллерист, закашлявшись, умолк.

– Значит, на след Жаровкина вышел Сотников? – промолвил Владимир, выдавив из себя подобие улыбки. – А мы и не знали…

– Да, господа, – кивнул министр. – Вам не повезло, что рядом с вами оказался опытный профессионал! Разумеется, никакого заговора не было и в помине… Вы, господа, стали жертвами своего расстроенного воображения.

Нет слов, у Гиацинтова было слишком много воображения, но ведь Балабуха был лишен его напрочь. Жертвой чего тогда пал он?

– Итак, венское задание вы провалили. – Министр сухо улыбнулся и сложил кончики пальцев в домик. – Но, учитывая смягчающие обстоятельства и проявленное вами рвение, я, пожалуй, оставлю вас в службе. – Он немного помедлил. – Кстати, кто этот господин, которого вы всюду таскали с собой? Этот Добротворский или как его?

– Добраницкий? – удивился Владимир. – Это не господин… Это мой слуга. Чрезвычайно исполнительная личность… А какое трудолюбие!

Министр слегка нахмурился, но молодой офицер стоял перед ним навытяжку, глядя на него хрустально прозрачными глазами, в которых не было даже намека на издевку. Тем не менее его превосходительство довольно кисло сказал:

– А, я так и подумал… Вы свободны, господа. Можете идти.

Балабуха прочистил горло.

– Великодушие вашего превосходительства… – начал он. Но тут Владимир наступил ему на вторую ногу, и офицеры, кланяясь, вышли из кабинета.