Жюльетта Бенцони - Бриллиант для короля

— Я никогда не держал тебя за болвана, но раз ты расписываешься в собственной глупости, то Дегре продолжит то, что начал, а ты приступай к своим обычным обязанностям.

— Дегре? Почему Дегре? — взвился Альбан. — И что он такое начал, что должен теперь продолжать?

— Не тебе об этом спрашивать, раз ты не желаешь слышать даже имени молодой особы. Между нами замечу, что твоя манера любить мне кажется весьма странной. Согласен, ее выдали замуж за простака, чтобы королю было удобнее уложить ее к себе в постель, но никто ни разу не сказал, что все делалось с ее согласия. Начиная с мадам де Монтеспан, которая придумала всю эту чудесную комбинацию и теперь волнуется, куда так внезапно исчезла Шарлотта.

— Мадам де Монтеспан? Она вам так сказала?

— Чтобы поговорить со мной, она вызвала меня в Кланьи. Обеспокоена также и герцогиня Орлеанская. Но подумай только, как странно устроен мир: думать о бедняжке не желают только двое — ее муж и ты, хотя я прекрасно знаю, что ты влюблен в нее с той самой ночи, когда подобрал ее в перелеске возле монастыря. Но так и быть, скажу, что узнал Дегре от главного конюха Малых конюшен, чьими услугами он время от времени пользуется. В день смерти королевы, ближе к вечеру, когда Шарлотта находилась еще на аудиенции у короля, люди прево потребовали подать во внутренний двор закрытую карету и кого-то увезли в неизвестном направлении под охраной шести конных всадников. Упряжка с каретой отсутствовала примерно столько времени, сколько потребовалось бы для того, чтобы добраться до Бастилии или Венсенского замка. Ну что? Тебе этого достаточно? Или ты будешь продолжать валять дурака? — гневно осведомился господин де ла Рейни. — Да! Чуть было не забыл! Мадам де Монтеспан, перед которой я снимаю шляпу за ее мужество, позволила себе роскошь отправиться с расспросами к королю.

— К королю?

— Да, к королю. Родив мужчине хороших детей, все же получаешь какие-то права. Король собрался было что-то ответить, но тут появилась Ментенонша и взяла на себя труд сообщить, что прекрасная Шарлотта оскорбила его величество.

— Чем же она его оскорбила?

— У меня на этот счет два предположения: или она отказала королю в его притязаниях, что весьма сомнительно, учитывая, с какой страстью она добивалась от него аудиенции... Или... Второе предположение мне кажется вероятнее: Шарлотта увидела или услышала нечто такое, что навело ее на мысль, что преждевременная смерть королевы не была естественной...

Побледневший как смерть Альбан с ужасом смотрел на своего начальника.

— Она в тюрьме? И, возможно, навсегда? Во всяком случае, ее уж точно увезли куда-то тайком... Во дворце у нее не осталось никакой защиты, и сделать это не составило никакого труда...

— О чем я тебе и говорю! Не знаю, заметил ты или нет, но все, кто оказывал покровительство Шарлотте, исчезали один за другим... Зато возникает впечатление, что Ментенонша во что бы то ни стало решила ее погубить, а это весьма скверно, потому что ее влияние на короля с каждым днем возрастает. Поговаривают даже, что он готов на ней жениться.

— Это уж слишком! Вы не находите? Король Франции и вдова Скаррона... В этом есть что-то неприличное.

— Напрасно ты так думаешь. Речь идет о морганатическом браке, который никак не затронет интересы наследника престола. А поскольку она без конца толкует королю о добродетели и пугает грехом, он, вступив с ней в брак, получит возможность грешить с ней сколько угодно, не нарушая церковных заповедей и не рискуя услышать очередную проповедь от епископа на каком-нибудь празднике. Ментенон, скажем прямо, не первой молодости и годами даже немного старше короля, но следы былой красоты сохранила.

— И ради столь жалкого итога стоило лишать королеву жизни?

Де ла Рейни не ответил. Казалось, он размышлял и вдруг, вперив сумрачный взгляд в глаза молодого человека, твердо сказал:

— Я уверен, что королева умерла не естественной смертью. Но давай расставим точки над i. Я не считаю Ментенон виновницей этой драмы. Я даже не думаю, что подобная мысль посетила ее хоть однажды, помимо ее воли нашлись люди, которые совершили это преступление.

— Кто?

— Откуда мне знать? Скорее всего, в этой драме было много действующих лиц. Я не врач, не аптекарь, но думаю, совсем не сложно добавить в лекарство капельку умело составленной микстуры, которая возбудит опасную болезнь... А потом завершить преступление, добавив несколько капель, например, в рвотное... Нужно только поставить себе цель... Не смотри на меня так, будто ты с луны свалился! Сколько месяцев — нет! — сколько лет мы вели борьбу с отравителями и отравительницами всех мастей? И я вовсе не уверен, что мы окончательно с ними расправились и больше ни один из них не разгуливает на свободе. Нет! Я могу тебе назвать одного и даже двух, и не самых незаметных, которые продолжают греться в лучах солнца при дворе.

— Вы имеете в виду маркиза д'Эффиа и шевалье де Лоррена?

— Разумеется. В те времена, когда еще заседал Суд ревностных, — к сожалению, его слишком быстро распустили! — я бы дорого дал за возможность привлечь их обоих к этому суду, найдя улику, которая подтвердила бы, что они отравили первую жену герцога Орлеанского.

— Даже если бы вы нашли такую улику, они все равно избежали бы суда! Во-первых, оба они богаты и им ничего не стоит подкупить кого угодно. Во-вторых, если предположить, что суд все-таки мог бы их побеспокоить, они всегда найдут возможность скрыться за границей. Вспомните, чем кончилось дело графини де Суассон. Но неужели вы предполагаете, что они могут быть виновны в таком неслыханном преступлении, как цареубийство?

— Относительно д'Эффиа еще можно сомневаться, но я готов голову дать на отсечение, что шевалье запустил в это дело руки по самые локти. Тебя не поразило неожиданное взаимопонимание, возникшее между шевалье и Ментенон? Между пороком и добродетелью?

— Но, может быть, никакого взаимопонимания нет? — проговорил Альбан с сомнением в голосе.

— Как это нет?! Неужели ты забыл, в каком гневе был король, когда до него дошли слухи о скандальных шалостях милых друзей его брата и им подобных? Лоррен вовсе не дурак. Он сразу понял, откуда ветер дует, и поспешил умилостивить... главную советчицу. Можешь мне поверить, когда он хочет, он может быть неотразимым. В благодарность за поддержку он пообещал устроить невыносимую жизнь бедняжке герцогине Орлеанской. А отважная Лизелотта всякий раз, когда писала своей тете, Софии Ганноверской, откровенно высказывала, что думает о новой фаворитке, и слова ее были совсем не те, что указаны на карте страны Нежность. Лоррен и Ментенон заключили союз против герцогини, решив уронить ее не только в глазах короля, но и ее собственного супруга. Доброго согласия, царившего между ними с начала супружества, больше не существует. Королева всегда любила герцогиню Елизавету, и та отвечала ей взаимностью. Теперь, если бы не дофина, несчастная чувствовала бы себя отвергнутой даже в собственном доме.