Жюльетта Бенцони - Бриллиант для короля

— Вы совершенно правы, Фромантен, и я сама должна была бы до этого додуматься. Старею! — заключила она с печальным вздохом. — Трогайте, пожалуйста, едем домой.

Мадемуазель Леони поговорила с господином Исидором, и предложение было встречено тем более благожелательно, что сам господин Исидор тоже об этом думал, но не решался предпринимать никаких действий без одобрения мадемуазель Леони. Как никак Шарлотта была ее родственницей, а он, хоть и сохранил чудесные воспоминания о путешествии с двумя юными фрейлинами, которых отозвали из Испании во Францию, никогда бы не посмел вмешаться в семейные заботы мадемуазель Леони из опасения, что она может счесть его наглецом и нахалом. Из чего явствует, что он весьма дорожил отношениями с мадемуазель Леони...

Получив весьма важное поручение, господин Исидор на следующий же день после полудня отправился и Шатле. Там он осведомился, на месте ли господин де ла Рейни, и, получив утвердительный ответ и убедившись, что месье Делаланд отсутствует, послал ему коротенькую записку с просьбой его принять. Из богатого дипломатического опыта он знал, что сильным мира сего нужно в первую очередь выказывать почтение. Несколько минут спустя его ввели в кабинет всемогущего главы французской полиции, отделанный в средневековом стиле.

Де ла Рейни стоял перед пюпитром, он отложил бумагу, которую читал, предложил господину дю Булюа сесть и осведомился, что привело к нему бывшего советника посольства Франции в Мадриде. Прием был вежливым, но откровенно давал понять, что ни одной свободной минуты у главного полицейского нет, поэтому господин Исидор не стал утруждать себя витиеватыми любезностями.

— Я хотел бы знать, где сейчас находится графиня де Сен-Форжа, которую, как мне известно, давно уже никто не видел, — сообщил он.

— Вы спрашиваете об этом у меня? У нее есть муж, он вам и сможет ответить на этот вопрос!

— Так-то оно так, но я знаю, что граф, находясь по-прежнему в свите брата короля, не бывает в обществе своей супруги.

— Вас это удивляет? — с кисло-сладкой улыбкой осведомился де ла Рейни.

— Не слишком. Между тем графиня всегда была на виду. Но со дня смерти Ее величества королевы она исчезла. Даже вчера, во время погребения нашей доброй государыни, ее не было в церкви. Ее родственница, мадемуазель де Куртиль де Шавиньоль, которая вам небезызвестна, весьма обеспокоена этим обстоятельством.

— Так это она вас отправила ко мне? Простите мне мое удивление, но она... она еще и родственница моего сотрудника Делаланда, очень близкого мне человека, она даже живет у него в доме, и для меня большая неожиданность, что мадемуазель не обратилась к нему.

— Вы ставите меня в неловкое положение, господин главный полицейский, потому что я вынужден открыть вам тайну, которая мне не принадлежит. На следующий день после свадьбы мадемуазель де Фонтенак Альбан Делаланд взял клятву с мадемуазель де Куртиль никогда больше не произносить в его присутствии имени ее юной родственницы.

— По какой причине?

— По очень простой. Он безумно ее любит.

— Я считал его более здравомыслящим. Он должен был предполагать, что в один прекрасный день ее выдадут замуж. Однако замужество с графом де Сен-Форжа, мне кажется, не имеет большого значения.

— Разумеется, но его печалит другое обстоятельство. Союз может быть всего лишь ширмой, предназначенной для того, чтобы скрыть любовную связь... которую весьма высокопоставленные лица не хотели бы выставлять напоказ. Маркиза де Монтеспан, похоже, прикладывает к этому немало усилий...

Де ла Рейни сердито передернул плечами. — Странные опасения! Мадам де Монтеспан слишком умна, чтобы желать повторения истории с Фонтанж!

— А мне кажется, она продолжает свою стратегию, учитывая ошибки прошлого. Она ошиблась, не учтя глупость Фонтанж, чего не скажешь о мадам де Сен-Форжа. Именно такая женщина и нужна, чтобы преградить дорогу амбициозной мадам де Ментенон.

— Согласен. Но через четверть часа после прощания с усопшей женой король, не дав себе труда дождаться похорон, уехал в Фонтенбло, и туда же почти что сразу герцог де Ларошфуко отвез мадам де Ментенон.

— Это ничего не значит, господин главный полицейский. Я хоть и прожил долгие годы в Испании, вдали от французского двора, тем не менее знаю, что даже в разгар своей страсти к мадам де Монтеспан король не был в силах отказаться от самых хорошеньких из фрейлин. Его аппетиты по части женского пола известны всем. Достоверно одно: 30 июля, после того как королева навеки закрыла глаза, мадам де Сен-Форжа, очень взволнованная, следовала за королем чуть ли не бегом до его кабинета, умоляя об аудиенции... Но никто не видел, чтобы она оттуда вышла!

— В кабинете они были только вдвоем?

— Говорят, там был еще и господин де Лувуа.

— Доверенное лицо! — пробормотал в усы де ла Рейни. — И что по этому поводу думает общественное мнение, от имени которого вы сейчас разговариваете со мной?

— Оно думает, что молодая женщина была под большим секретом отвезена в какое-нибудь местечко... уютное и укромное, где в ожидании приезда мадам де Ментенон, возможно, не слишком желанного, король сорвал тот цветок, который наверняка не тронул законный супруг. Именно эта мысль довела до безумия — надеюсь, недолгого — господина Делаланда. И поэтому он больше не хочет слышать ни одного упоминания о графине.

— Будь речь о ком-нибудь другом, я бы не усомнился и в безумии, и в отчаянии, но Делаланд умный, мужественный и отважный человек, он не мог впасть в уныние из-за каких-то придворных слухов, цену которым он знает лучше многих. Вы сказали, что третьим в этот вечер в кабинете был господин де Лувуа?

— Так говорят.

— О господине де Лувуа тоже известно, что он без меры любит красавиц.

Заложив руки за спину, де ла Рейни принялся расхаживать по кабинету, так глубоко погрузившись и свои мысли, что господин Исидор не решался прервать его молчания. Внезапно он остановился прямо перед своим гостем.

— А известно, о чем хотела так срочно и настоятельно поговорить с королем молодая графиня?

Господин Исидор развел руками, показывая, что не может ответить на этот вопрос. Де ла Рейни кивнул.

— Да. Хорошо. Я понял. Спасибо, что пришли, господин...

— Сенфуэн дю Булюа, господин главный полицейский.

— Обещаю, что не забуду вашего имени. А взамен вы мне пообещаете, что словом никому не обмолвитесь о том, что говорилось в этом кабинете. Во всяком случае, до тех пор, пока я вам не разрешу. Вполне возможно, за этой историей... на первый взгляд легкомысленной, таится другая, куда более серьезная. Поэтому никакой болтовни!

— Как вы могли подумать, господин главный полицейский, — обидевшись, проговорил бывший советник.