Барбара Картленд - Скучающий жених

– Не совсем так, – ответила Лукреция. После секундной паузы она продолжала: – Я видела вашу пьесу в Бате прошлой зимой. Она произвела на меня чрезвычайное впечатление: не столько сама пьеса, сколько игра ваших актеров.

– Это, должно быть, «Покинутая жена», не так ли? – уточнил мистер Одровски.

– Кажется, она так называлась, – кивнула Лукреция. – Но мне особо запомнилась актриса, игравшая соблазнительницу.

– Мисс Келли! – воскликнул Одровски. – Она прекрасная актриса.

– Мне говорили, что на самом деле ее мастерство – ваших рук дело, – заметила Лукреция. – Что именно ваша режиссура и метод руководства труппой способствуют успеху исполнителей.

– Вы мне льстите, мисс, – улыбнулся Одровски.

– Разве сказать правду значит польстить? – возразила Лукреция.

– В таком случае мне остается лишь поблагодарить вас.

– Господин Одровски, я пришла к вам с необычным предложением, – продолжала Лукреция, – я хочу, чтобы вы научили меня играть так, как играла в вашем спектакле мисс Келли.

Лицо режиссера стало серьезным.

– Сожалею, что в данный момент у меня не найдется подобной роли, юная леди. В тот короткий сезон, что мы играем здесь, мы даем пьесу совсем иного плана, нежели «Покинутая жена».

– Вы не так меня поняли, мне не нужна роль на сцене, – сказала Лукреция. – Я прошу вас давать мне частные уроки. Я не предполагаю стать профессиональной актрисой, но хочу научиться играть в жизни.

Одровски улыбнулся.

– За свою жизнь мне доводилось слышать много странных просьб, но ничего подобного я не слышал. Извините, мисс Хедли, но я должен отказаться. Вы очень милы, и мне было бы приятно позаниматься с вами, но у меня нет на это времени.

– Я думаю, человек всегда сможет найти время на то, что ему хочется делать, – парировала Лукреция. – Господин Одровски, я знаю, что ваше время дорого стоит. Я также полагаю, что финансировать новые постановки иногда бывает затруднительно.

Заметив, что в темных глазах актера вспыхнула искорка интереса, она продолжала:

– Позвольте, я буду действовать напрямик и скажу, что в обмен на ваши услуги я готова финансировать ваш следующий театральный проект, каков бы он ни был.

В течение нескольких секунд Одровски смотрел на девушку недоверчиво, а потом он спросил:

– А вы имеете представление о том, во сколько это может вам обойтись?

– Это не имеет значения, – сказала Лукреция. – Мой отец – состоятельный человек, и он позволяет мне тратить деньги по собственному усмотрению. Мое предложение таково – я сейчас выписываю вам чек на половину суммы, которая вам потребуется, а другую половину вы получите, когда мои уроки закончатся.

Айвор Одровски прошелся по гримерной.

– Это необычное предложение, мисс Хедли, столь необычное, что я пока даже не знаю, что на это сказать. Не стану притворяться, будто нам не нужны деньги. У кого в театральном мире их достаточно?! – Он сделал выразительный жест, а затем продолжал: – Но то, что вы просите меня сделать, может оказаться невозможным. Вы дилетантка и к тому же, вероятно, из благородной родовитой семьи. Может статься, что мои уроки окажутся бесполезными. Но даже если я добьюсь успеха, плата за них будет слишком высока.

– Это мне решать, – возразила Лукреция. – Я готова платить за ваши услуги, господин Одровски, так как верю, что то, чему вы меня научите, принесет мне огромное благо. Если бы я получила от мужчины в подарок бриллиантовый браслет, вы бы, вероятно, не удивились. Я же прошу вас о гораздо более ценном. Я имею в виду ваш талант, благодаря которому я, неопытная молодая девушка, смогу стать искушенной светской дамой. Как видите, я с вами совершенно откровенна.

Одровски театрально воздел руки.

– Но зачем вы просите об этом? Вы молоды, вы прелестны, вы очаровательны такая, как вы есть! Какой мужчина устоит перед подобной свежестью, перед вашей прирожденной элегантностью? Вы восхитительны, как весна, юная дева на пороге взрослой жизни. Что может быть более обольстительным?

– У мужчин бывают разные вкусы, господин Одровски. Вам ли не знать…

Он посмотрел на девушку проницательным взглядом.

–  Так это affaire de coeur [4]   Сердечные дела (фр.). !

– Если вы имеете в виду мое сердце, то ответ – «да», – без лукавства подтвердила Лукреция. – Может быть, это поможет мне стать актрисой, я не знаю. Я вам говорю одно: мне необходимо казаться искушенной, и ради этого я готова целиком отдать себя в ваши руки. Я хочу, чтобы вы научили меня держаться, говорить, кокетничать, улыбаться и, самое главное, одеваться так, как свойственно светским красавицам.

Режиссер смотрел на Лукрецию с изумлением, а потом сказал:

– Правда ли то, что я слышу? Потому что если это так, то я нахожу это предложение чрезвычайно заманчивым. Не скрою, деньги меня интересуют, мисс Хедли, но не только они. Как режиссер, как драматург и как человек, который посвятил себя театру и знает цену талантливым актерам, я не могу вообразить ничего более захватывающего, чем превращение распускающегося весеннего бутона в ослепительный летний цветок.

Он секунду стоял, рассматривая девушку, а затем сказал:

– Снимите плащ.

Она повиновалась: расстегнула пряжку и позволила плащу бесшумно соскользнуть.

Платье на Лукреции было из ее лучших, сшитых по последней моде нарядов – белое, газовое, расшитое мелким жемчугом, с рюшем по подолу и кружевной отделкой на груди.

Платье было дорогим, и его фасон был выбран специально для юной девушки. Выбирать его для бала помогала Лукреции тетушка Алиса в одном из самых знаменитых магазинов на Бонд-стрит. На балах недостатка в кавалерах у Лукреции никогда не было – на каждый танец претендовала целая вереница поклонников.

Одровски продолжал молча смотреть на Лукрецию. Девушка чувствовала, что несмотря на бриллианты, сверкавшие у нее на шее и в ушах, и на ее уверенный тон, режиссер не обманывался на ее счет – перед ним стояла юное, взволнованное, смущенное существо.

В комнате воцарилась тишина, и, помедлив, Лукреция с тревогой спросила:

– Вы сможете это сделать?

– Пройдитесь по комнате, – словно не слыша ее, приказал Одровски.

Она сделала, что ей было велено.

– Мне нравится то, как вы движетесь, но вы делаете это очень по-английски, – сказал он.

Лукреция улыбнулась.

– Я знала, что вы так и подумаете, а ведь я на четверть француженка.

– Mon Dieu [5]   Бог мой (фр.) . , но это же замечательно! – воскликнул Одровски. – Мадемуазель, открою вам: мой отец был француз, а мать – русская. Но поскольку сейчас французы, скажем так, не очень популярны – я, упоминая о своих родителях, заставляю их поменяться национальностями.