Трейси Уоррен - Игры на брачном ложе

Его голос звучал негромко и проникновенно. Пальцы Мэллори вцепились в рукав его замшевого сюртука, однако она не произнесла ни слова.

— Мне, конечно, как вы знаете, не довелось пережить смерть возлюбленной, смерть невесты, — продолжил Адам. — Но и на мою долю выпало немало бед. Я знаю, что такое потеря близкого, любимого человека.

Адам замолчал, сожалея о том, что завел этот разговор. Мэллори не прерывала молчания. Ради нее он готов был разбередить душу тяжелыми воспоминаниями. Возможно, его слова облегчат страдания Мэллори, утешат ее.

— Я рассказывал вам о своей сестре? — спросил он изменившимся голосом.

Мэллори вскинула на него глаза.

— Нет, я только знаю, что она умерла много лет назад.

Адам кивнул:

— Да, ей тогда было всего шестнадцать. Когда Делия умерла, я учился на первом курсе университета.

— С ней, по-моему, произошел несчастный случай?

Адам горько усмехнулся.

— Ну да, случай действительно иначе как несчастным не назовешь. Она приняла ужасную смерть.

— Вы выражаетесь как-то странно, — останавливаясь, промолвила Мэллори. — Вы не верите в то, что это был несчастный случай?

Адам тоже остановился.

— Мой покойный отец и врач, осматривавший труп сестры, утверждали, что она утонула во время купания, не рассчитав свои силы и заплыв слишком далеко от берега. Ее нашли в озере, рядом с усадьбой Грешем-Парк. Но как она могла утонуть в знакомом с детства водоеме? Сестра не раз легко переплывала озеро.

Мэллори положила ладонь ему на грудь.

— И все же мог произойти несчастный случай, — мягко сказала она.

— Я поверил бы, что это именно так, если бы не письмо сестры. — У него перехватило горло, и он сделал паузу, а затем заговорил снова слегка дрожащим голосом: — Она утопилась, Мэллори. Моя сестренка покончила с собой.

— О!

— Я избавлю вас от мрачных подробностей, скажу только, что жизнь для нее стала невыносимой и она наложила на себя руки. В адресованном мне письме Делия писала, что приняла твердое решение уйти из жизни, и просила у меня прошения. Я получил это письмо после ее гибели, когда уже ничего нельзя было исправить.

— Адам, мне жаль, поверьте, я не знача об этой трагедии, — промолвила Мэллори, и по ее щеке покатилась слеза.

Адам смахнул ее.

— Я рассказал вам все это не для того, чтобы расстроить вас или вызвать сочувствие. Я просто хотел показать, что знаю, как это больно терять любимых людей. Я понимаю вас, Мэллори, и знаю, что вы сейчас чувствуете. Я тоже пережил боль утраты, и меня долго мучило чувство вины.

У Мэллори задрожали губы.

— Через это проходят все, кто хоть раз терял близких, — продолжил Адам. — Но я сумел побороть отчаяние, и вам тоже удастся. Вы сильная, Мэллори, и я уверен, что у вас все будет хорошо.

— О нет, я вовсе не сильная, — прошептала Мэллори, и из ее глаз снова полились слезы. — Я так хочу избавиться от боли, но не могу…

Адам достал из кармана платок и вытер ей слезы.

— Возможно, боль отпустит вашу душу, если вы позволите ей…

Мэллори нахмурилась.

— Что вы хотите этим сказать? Вы намекаете на то, что я лелею свою боль, что не желаю расставаться с ней? Что я на самом деле хочу быть несчастной?

— Нет, вовсе нет! Мне просто кажется, что вы боитесь снова ощутить вкус жизни, почувствовать радость бытия. Долгое время я терзал себя мыслями о том, что виноват в смерти Делии, и когда чему-то невольно радовался или чем-нибудь наслаждался, то после этого испытывал муки совести и чувствовал себя ужасно.

Адам замолчал. Он не хотел рассказывать Мэллори, о том, что в течение нескольких месяцев после самоубийства сестры пытайся найти утешение в кутежах и грязном разврате. Но это не помогло ему забыться. Он менял любовниц как перчатки, беспробудно пил, спускал деньги в карты, дрался. Однако все это не заглушало боль.

И вот однажды он проснулся в какой-то убогой комнатенке со страшной головной болью и пустыми карманами, которые кто-то обчистил. Он совершенно не помнил, что произошло накануне, и это ужаснуло его. Адам понял, что если не сойдет с этой кривой дорожки, то превратится в копию своего отца.

И эта мысль сразу же отрезвила его. Ради светлой памяти сестры, ради покойной матери, которая следила за ним с небес, Адам должен был остепениться. Мать оставила ему небольшое состояние, к которому отец по закону не имел доступа, и на эти деньги Адам смог продолжить обучение в Оксфорде. Адам с жаром взялся за учебу, которой раньше пренебрегал, и уже в восемнадцать лет превратился в умного зрелого мужчину.

Вздохнув, он погладил Мэллори по руке и вгляделся в ее аквамариновые, как морская гладь, глаза.

— Не сразу, но все же я понял, что мои муки и страдания не вернут Делию, — снова заговорил он, — Вряд ли ей было бы приятно видеть, как я терзаюсь. Делия была доброй, отзывчивой, чуткой девочкой. Могу с уверенностью сказать, что Майклу Харгривсу тоже не понравилось бы, что вы убиваетесь по нему. Он покоится с миром, и ваша душа тоже должна обрести мир и покой. Позвольте себе стать счастливой!

По лицу Мэллори пробежала тень. Она дрожала как листок на ветру.

— Но я боюсь, что забуду его, — прошептала она. По лицу ручьем текли слезы. — Мы так мало времени провели вместе. Сразу после помолвки Майкл отбыл в свой полк. Я боюсь, что если снова вернусь к прежней жизни, то его образ совсем поблекнет и сотрется из памяти. И это будет выглядеть так… так, словно я предала его.

Адам обнял ее за плечи.

— О предательстве не может быть и речи, Мэллори. Вы никогда не забудете его, помяните мое слово. Ведь вы любили Майкла, а истинная любовь никогда не умирает.

Мэллори прижалась лицом к его груди и разрыдалась. Адам, как мог, принялся успокаивать ее, стараясь унять слезы.

При этом его сердце разрывалось от ревности. Это было недостойное чувство, и Адам пытался побороть его. Впрочем, он не был святым, а человеческие эмоции не всегда бывают благородными. С какой бы самоотверженностью он ни относился к Мэллори, в глубине его души всегда жило эгоистическое чувство. Он завидовал Майклу, который сумел покорить сердце Мэллори и привязать ее к себе так крепко, что эту связь не могла разорвать даже смерть.

Через некоторое время Мэллори немного успокоилась, и глухие рыдания сменились всхлипами. Ее плечи вздрагивали. Подняв голову, Мэллори высморкалась и вытерла глаза влажным шелковым носовым платком.

Адам достал из кармана чистый сухой платок и протянул ей.

— Вот возьмите.

Икнув, Мэллори попыталась изобразить на лице улыбку, но у нее получилось жалкое подобие.

— Да, действительно, этот промок насквозь, — пробормотала она и, взяв сухой платок, вытерла щеки, а потом снова высморкалась, не думая о том, как выглядит в глазах своего спутника.