Виктория Холт - Долгий путь к счастью

— Мистер Яго в гостиной. Он просит мисс Келлевэй прийти туда.

— Хорошо, Джим. Иди, — ответила Дженет, а мне сказала:

— Ну, мисс, пора. Мистер Яго не любит ждать.

Я вдруг ощутила дрожь в коленках. Вот-вот я увижу человека, о котором за последние дни столько слышала и который представлялся мне теперь личностью исключительной.

И вот я направилась в гостиную на свою первую встречу с Яго Келлевэем. Гостиная была восхитительная, с эркером, с окном, выходящим на море, с огромным камином, дрова в котором лежали на решетчатой подставке, перед очагом — кушетка, покрытая гобеленом того же рисунка, что и на обивке стен; потолок был выложен ромбовидными и квадратными панелями. Отделка комнаты была изысканной и величественной одновременно. Но все это разглядела я гораздо позже, а тогда…

…Дженет постучала в дверь, и едва она, будто по мановению волшебной палочки, отворилась, я буквально влетела в гостиную, потом вдруг услышала позади себя тихий смех и звук захлопнутой двери. Он стоял, прислонившись к ней, и с веселым интересом наблюдал за мной.

— Вы! — вскрикнула я. — Вы… Яго Келлевэй?

Передо мной был смуглый незнакомец, который когда-то беседовал со мной после концерта, который зашел в пустующий дом на площади Финлей… именно тогда Ролло и застал нас там обоих.

Я затрепетала — от ужаса и изумления сразу.

— Но… я не понимаю… — пробормотала я наконец.

— Я так и думал, что вы будете удивлены.

В его голосе звучал смех. Он взял меня за руку. Я совсем забыла, как он высок. Он подвел меня к окну, взял за плечи и посмотрел прямо в лицо.

— Эллен, — сказал он, — наконец-то вы здесь!

— Я… хотела бы знать… — начала я.

— И узнаете обязательно. Вы очень любознательная юная леди, и я согласен, что все это кажется вам немного странным.

— Немного странным! Да не брежу ли я? Зачем вы приезжали в Лондон? Что вы делали на концерте? Почему не сказали мне, кто вы, в конце концов?

— Вы задаете столько вопросов, на которые сразу я ответить не могу. Прежде всего, я рад приветствовать вас на Острове Келлевэй и спешу сообщить, что я безмерно счастлив вашему приезду. Вы действительно Келлевэй. Вы во многом похожи на вашего отца. Он был очень нетерпелив.

— Может, вы все же объясните…

— Конечно, объясню. Садитесь, Эллен, дорогая, и я начну отвечать на ваши вопросы.

Он повел меня к креслу с резными подлокотниками и обитой гобеленом спинкой, почти силой усадил меня туда. Сам же неторопливо, будто наслаждаясь моим нетерпением и не стремясь удовлетворить мое любопытство, расположился в другом кресле, которое скорее походило на трон. Размерами оно было под стать хозяину, спинка была украшена не только резьбой, но и инкрустацией.

Теперь я смогла рассмотреть его лицо, которое производило впечатление более сильное, чем в Лондоне. У него были густые, темные волосы, глаза полуприкрытые тяжелыми веками, которые, я сразу это почувствовала, могли скрывать многое. Сейчас эти глаза смотрели на меня с откровенным удовольствием. Одет он был в темно-синий смокинг, у ворота был повязан белый галстук. Безукоризненной формы кисти рук, покрытых бронзовым загаром, неподвижно лежали на подлокотниках. На мизинце правой руки поблескивала печатка, на которой я разобрала литеру "К".

— Итак, — начал он, — вы спрашиваете, кто я. Отвечаю: Яго Келлевэй. В каком родстве мы состоим, также спрашиваете вы. Это вопрос довольно сложный. Но лучше я сам вам на него отвечу, чем вы получите искаженные версии этой истории. Ничего необычного в ней нет. — Губы его дрогнули, будто в усмешке. — Хотя, — продолжал он, — кое-кому она может показаться и неделикатной. Но нет, не вам. Вы же из утонченного светского общества, вам знакомы материи такого рода, время от времени в самых степенных семействах случается что-то подобное. Я прав?

— Я не могу ответить, пока не услышу, — ответила я резко, ибо что-то заставляло меня противодействовать ему. Он прекрасно понимал, как жажду я все узнать, и намеренно тянул время. Странное его поведение в Лондоне обернулось для меня страшными переживаниями, хотя было ясно, что сам он воспринимал это не более как шутку. Ну а я, которая совсем иначе представляла себе своего «опекуна», сейчас была даже раздражена его манерами, несмотря на то что страстно хотела получить от него ответы на все вопросы.

— В истории этой фигурирует черная печать незаконнорожденности, — начал он. — Один из наших предков — не такой уж дальний, кстати, это был ваш прадед — имел сестру по имени Гвеннол. Гвеннол была неистовой красавицей. У нас в галерее висит ее портрет. Я обязательно покажу вам его. Семейство Келлевэй было богатым и знатным. Они владели островами и жили на широкую ногу. Блистательная партия, вероятно, готовилась для Гвеннол, но в один прекрасный день она с гордостью объявила, что ждет ребенка. Имя отца называть отказалась, как ни в малейшей степени не собиралась выходить замуж. Отец ее пришел в ярость, грозился вышвырнуть Гвеннол вон, если она не признается, от кого у нее ребенок. Но она не пошла на это. Она покинула замок в сопровождении нескольких слуг. Так или иначе, но девица среди людей получила дурную славу ведьмы, а отцом ее ребенка все считали самого Дьявола.

В глазах Яго опять мелькнул лукавый огонек.

— Очень может быть, что это так и есть, потому что теперь все Келлевэи имеют этакую дьявольскую жилку в характере. А вы, Эллен? Впрочем, зачем это я вас спрашиваю? Вы явно не сатанинского племени, вы же исходите от другой, благопристойной ветви нашего рода. Так вот, эта Гвеннол нашла приют на Острове Голубых Скал, что всего в полумиле от нашего. Вы, наверное, обратили на него внимание.

— Да, мистер Трегардиер показывал его мне, из моего окна он хорошо виден.

— Вот там она и поселилась. Сначала кровом ей служила хижина из веток и сучьев, позже построили там жилище посолиднее. Оно и по сей день цело, кстати. Вот там и родился у нее сын. Мой отец.

— Родство наше становится мне более ясным. Мы с вами что-то вроде троюродных-двоюродных…

— Трижды троюродных, я бы сказал. Но мы оба носим имя Келлевэи. Я был совсем мальчишкой, когда умер мой отец, так что нас с сестрой отправили в этот замок, где жили ваши предки. Мы с вашим отцом нашли общий язык, все время проводили вместе. Позднее мы оба в равных долях владели Островом; потом он стал болеть, и я взял все хозяйство под свое руководство. А в прошлом году отец ваш скончался.

— И ни разу за эти годы не поинтересовался, где я его дочь, что со мной.

Пристально глядя на меня, Яго покачал головой.

— Он много думал о вас перед смертью. И поручил мне вас разыскать, назначил меня опекуном — до вашего совершеннолетия.

— До которого мне немного осталось. Отцу следовало бы знать об этом.