Виктория Холт - Долгий путь к счастью

А потом погиб Филипп. Самоубийство? Нет, это было не самоубийство. Это было самое настоящее убийство. Но Хоули? Что у него за роль? Что известно ему? Он приехал к Яго, они поговорили, и вот назначена встреча — в подземельях.

Предпринять теперь можно только одно. Я тоже должна побывать на этой встрече, только так, чтобы они не узнали об этом. У них состоится откровенный разговор, очень важный, я была уверена в этом. И я должна все узнать. Мне надо только незаметно укрыться в подземных коридорах, и тогда я, возможно, раскрою тайну, которая так опутала мою жизнь.

День тянулся бесконечно долго, вечер будто вообще не собирался наступать. К обеду я надела светло-коричневое платье из матового шелка, и, поскольку Яго постоянно спрашивал, где старинное ожерелье из разноцветных камней, я решила надеть его. Хотя, возможно, он и не обратит внимания. Наверное, мысли его заняты предстоящей встречей с Хоули.

Застегивая ожерелье на шее, я снова обратила внимание, как ослаб механизм замочка. Он держался, но ненадежно.

Ожерелье Яго заметил. За столом он даже оказал, что на цветном шелке оно особенно хорошо смотрится. Потом он заговорил о разнообразии камней, на которое так щедро здешнее море, и о том, что у него возникла идея организовать на острове цех по обработке и огранке морских «каменных сокровищ». Но все же я чувствовала, что голова его занята совершенно другим. Без десяти девять все встали из-за стола. Гвеннол и Дженифрай отправились в маленькую гостиную пить кофе. Яго к ним не присоединился, а я пробормотала что-то насчет письма, которое надо написать в Лондон.

В комнату свою я не поднималась, а сразу незаметно выскользнула на улицу и тихо и осторожно через внутренний двор подошла к западному входу. Внезапный ужас сковал меня, когда я подумала, что Хо-Хоулиуже в подземелье и может заметить меня. Ночь была светлая, на темном небе висел идеально круглый серебристый диск луны. Жутким мерцающим светом были озарены древние стены замка. С замирающим сердцем открыла я тяжелые двери и начала спускаться по винтовой лестнице вниз, в подземелье.

Только один раз я была здесь. Это не то местечко, куда так и тянет наведаться. Более того, было здесь что-то неуловимо отталкивающее и страшное, так что даже в прошлый раз, когда мы с Гвеннол спускались сюда вместе, единственным желанием моим было как можно скорее выбраться на свет.

Я стояла теперь на круглой площадке, где со всех сторон были двери. Я вспомнила: за каждой из этих дверей — каменные мешки-камеры, где в былые времена хозяева Острова держали своих пленников.

Толкнув одну из дверей, я заглянула в темную клетушку. Под потолком — крошечное оконце с решеткой, куда проникает тусклый лунный свет, достаточный, однако, чтобы разглядеть земляной пол и сырые стены. Было холодно, стоял невыносимый смрад. И несмотря ни на что, я шагнула вперед, прикрыв за собой дверь.

Казалось, ждать пришлось целую вечность, но, должно быть, ровно в девять раздались гулкие шаги по винтовой лестнице. Я приникла к щелочке у дверного косяка. В слабом освещении фонаря я увидела Яго.

— Ты здесь? — громко позвал он.

Никакого ответа.

Я притаилась в своем убежище. Как отреагировал бы Яго, если бы обнаружил здесь меня?

Наконец послышались шаги.

— Так, пришел, значит, — заговорил Яго. — Итак, что означало твое послание с требованием встречи?

— Мне надо было увидеть вас, — сказал Хоули, — сейчас трудные времена. У меня долги. Мне нужны деньги.

— С тобой расплатились сполна, Хоули!

— Я не так много прошу. А для вас я ведь неплохо поработал.

— Да, поработал и получил за это уже. Все! В твоих услугах я более не нуждаюсь. Ты и так натворил невесть что, должен признаться.

— Все было не так просто, — начал объяснять Хоули, — я камердинером прежде никогда не был.

— Всякий опыт полезен, — заметил Яго.

— А потом те неприятности, которые возникли…

— В этом только ты сам виноват.

— Меня вообще могли обвинить в убийстве.

— Но не обвинили. Вердикт был вынесен иной — самоубийство, не так ли?

— Могло быть иначе. Подумайте только, сколько заданий у меня было: сойтись с той девчонкой, горничной, чтобы все знать о ее хозяйке, добыть для вас ключи…

— Для тебя это была детская игра, Хоули, не надо преувеличивать.

— Я бы не сказал, что это игра, когда погибает человек.

— А я бы сказал, что лучше надо было делать свое дело. Теперь послушай меня внимательно, Хоули. Ты хочешь причинить мне неприятности? Ты говоришь мне — плати, а то… Есть одно слово для таких заявлений — шантаж. Я в такие игры никогда не играл.

— Но не хотите же вы, чтобы девица все узнала.

— Вот-вот, что я говорил. Шантаж. Это не в моих правилах, Хоули, повторяю еще раз, такая игра не по мне. Известно ли тебе, как мы поступаем с нарушителями закона? С такими преступниками, как ты? Мы заключаем их в тюрьму… вот в этих подземельях. Место не самое лучшее; может, ты чувствуешь, какая тут обстановка? Видит Бог, Хоули, я запру тебя здесь, потом сообщу властям, и тебя будут судить как шантажиста. Понравится тебе это?

— Я все-таки думаю, что вам не угодно, чтобы все вышло наружу, мистер Келлевэй. Не хотите же вы… ваша юная леди…

— Я не хочу и не допущу другого, Хоули, — оборвал его Яго, — шантажа. Ты ведь рыскал сначала на по-побережьетак? Узнал, что мисс Келлевэй здесь. Набрался всяких слухов. Надеюсь, ты сам не станешь распускать новые, а? Но если ты думал, что шантаж твой удастся, что я испугаюсь, ты жестоко ошибался. Ну-ка припомни, что произошло в спальне Филиппа Каррингтона!

— Я только выполнял ваше задание…

От ужаса у меня подкосились ноги. Привалившись к стене, я непроизвольно теребила пальцами ожерелье. Неужели Филипп был хладнокровно убит человеком, нанятым для этого Яго? Но зачем? Ответ был ясен. Яго знал, что наследница Острова — я. Он не хотел, чтобы я выходила замуж за Филиппа, потому что хотел жениться на мне сам.

Разговор Яго и Хоули на секунду замер, мертвая тишина воцарилась в подземелье. Вдруг я услышала стук, будто что-то упало на пол.

— Что это? — встрепенулся Яго. — Здесь кто-то есть? Ты привел с собой кого-то, Хоули?

— Нет-нет. Клянусь, что нет!

— Надо посмотреть, — сказал Яго, — надо заглянуть в каждую из камер.

Я буквально приросла к стене. От ужаса я онемела, оцепенела, услышанное только что едва не лишило меня чувств. Однако поверить в это полностью я не могла. Вернее, не хотела верить, что Яго, который говорил мне о своей любви, окажется человеком столь страшным и зловещим.

Сейчас он найдет меня, затаившуюся в этом углу. И я потребую ответа. «Что все это значит, Яго? — спрошу я, — ради всего святого, объясни, оправдайся!»

Тут я услышала голос Яго: