Виктория Холт - Черный принц

— «Нет-нет, это неправда», — передразнил он. — Еще бы: сэр аббат, ведь вы не такой дурак, чтобы бунтовать против короля. По-моему, я уже сообщил вам, что архиепископом должен стать Джон де Грей.

— Да, милорд, вы сказали, что из него получится хороший примас.

— А вы мне не возразили, поэтому я знаю, что вас оклеветали. Вы человек Божий и не стали бы обманывать своего короля. Иначе на вас обрушился бы гнев небесный. И земной тоже, уверяю вас. Клянусь рукой и ногой Господа, за подобное вероломство я подверг бы вас самой жестокой каре. Но я рад, что вы ни в чем не виноваты. Иначе мне пришлось бы выполнить свой долг и вырвать вам язык — чтобы вы не лгали своему государю.

Аббат и монахи дрожали от ужаса и хотели только одного — умилостивить короля.

— Милорд… милорд… — лепетал аббат, потеряв рассудок от ужаса.

— Ну же, говорите, — приказал ему Джон. — Вы ни в чем не виновны, а невинным я зла не сделаю. Что вы хотите сказать?

— Мы… мы выберем архиепископа немедленно, в вашем присутствии, чтобы вы остались довольны.

— Отлично сказано. Выбирайте Джона де Грея. Потом мы отправим посольство в Рим к папе. Досадная формальность, но, увы, необходимая. Не теряйте времени, друзья мои, беритесь за дело. Я вижу, что у нас с вами мир и согласие.

В тот же день Джон де Грей был избран архиепископом, а в Рим отправилось посольство, чтобы известить папу об избрании.

Когда Реджинальд узнал, что в Рим прибыло новое посольство, он впал в ярость. Новый кандидат, в отличие от субприора, пользовался поддержкой самого короля, но Реджинальд был не из тех людей, кто легко уступает. Он считал себя законным архиепископом, уже возведенным в сан, и отказываться от своего звания не собирался. Реджинальд предъявил папе новые доказательства своих полномочий, а Иннокентий III тем временем уже успел принять посольство из Англии.

Английские епископы возмутились, узнав, что оба кандидата выдвинуты без их участия. Некоторые из этих епископов находились в Риме, так что у них была возможность лично выразить папе свой протест.

Иннокентий разозлился. Все это выглядело крайне подозрительно. Сначала тайное избрание архиепископа, теперь вдруг новый кандидат — Джон де Грей, который, как было известно Иннокентию, целиком и полностью поддерживал короля Джона и вряд ли станет отстаивать интересы Церкви. Хоть папа и считал себя верховным правителем христианского мира, он отлично понимал, что без крайней нужды ссорится с земными владыками не стоит, поэтому пренебречь волей английского короля было бы неразумно. Но, с другой стороны, нельзя допустить, чтобы преданный слуга короля стал примасом Англии.

В подобных случаях Иннокентий всегда прибегал к политике проволочек, считая, что время само подскажет решение.

В конце концов, вердикт его святейшества был таков: избрание Реджинальда состоялось в нарушение традиций, а потому не может быть признано Римом. Тем не менее к моменту избрания архиепископом Джона де Грея примас формально наличествовал, а потому повторное избрание тоже недействительно. Таким образом, архиепископский престол Кентербери продолжал оставаться вакантным.

Воспользовавшись ситуацией, Иннокентий предложил в английские примасы своего собственного кандидата, некоего Стивена Лэнгтона. Иннокентий рассудил, что этот человек устроит всех, ибо он слыл достойнейшим и ученейшим мужем Церкви. Кроме того, по рождению он был англичанином. Правда, на родине Лэнгтон прожил недолго, ибо почти всю свою жизнь сначала учился, а потом преподавал в Парижском университете. Там он читал лекции по теологии и приобрел репутацию славнейшего богослова своей эпохи. Сам король Филипп, высоко чтя Лэнгтона, удостоил его своей дружбы. Почтенный профессор был известен как человек высокой и безупречной нравственности.

Примерно с год назад Иннокентий решил, что столь достойному слуге Церкви место в Риме, и назначил его настоятелем собора св. Хризогона в сане кардинала. В Риме Лэнгтон тоже читал лекции по теологии и пользовался расположением его святейшества. Папа считал, что этот прелат может принести Церкви великую пользу.

Когда Стивена Лэнгтона пригласили в Рим, король Джон отправил ему поздравительное письмо, ибо в лице профессора всей Англии была оказана высокая честь. Джон писал, что счел бы за честь принять у себя при дворе прославленного соотечественника. Если же Лэнгтон предпочитает жить в Риме, вблизи святейшего престола, то пусть не забывает о своем английском происхождении.

Тогда Иннокентий немало повеселился. Неужто Джон и в самом деле считал, что в лице Лэнгтона будет иметь своего человека при папском дворе? Почтенный Лэнгтон не из тех людей, кого можно подкупить или запугать. При любых обстоятельствах он будет отстаивать свои убеждения и интересы Церкви. Светские правители ему не страшны.

Созвав английских епископов и монахов, папа объявил им, что останавливает свой выбор на Стивене Лэнгтоне, ибо более достойной кандидатуры на пост архиепископа Кентерберийского нет и быть не может. После смерти незабвенного Хьюберта престол пустует. Избрание Реджинальда, проведенное втайне, недействительно; нельзя признать архиепископом и Джона де Грея, ибо он занял престол еще до того, как Реджинальд был смещен. С точки зрения Иннокентия, ни один из этих кандидатов не может сравниться со Стивеном Лэнгтоном.

Монахи пришли в замешательство, но выбора у них не было: английский король был далеко, а папа близко. Иннокентий в гневе страшен — все это знали. Он может отлучить неугодного человека от Церкви, а страшнее этого ничего не бывает. Тот, кто умирает отлученным, обречен на вечное проклятие.

И все же английские церковники медлили. Ведь им придется возвращаться на родину и держать ответ перед королем. Что хуже — гнев короля или гнев папы? Ответ был ясен: для духовного лица владыка церковный превыше владыки земного.

Все, кроме Элиаса, епископа Брентфилдского, который осмелился воздержаться, проголосовали за Стивена Лэнгтона.

У Джона хватало и других проблем. Если сидеть сложа руки, того и гляди лишишься всех владений на континенте. Посоветовавшись с министрами и военачальниками, король решил отправить в Ла-Рошель, все еще сохранявшую верность Англии, небольшое войско. Может быть, удастся развернуть оттуда наступление и отвоевать часть утраченных земель. Гарнизон крепости все равно нуждался в подкреплении — в одиночку ларошельцы долго против Филиппа не продержатся. Джон объявил, что отправит туда наемников. На них он полагается больше, чем на рыцарей. Наемный солдат воюет за деньги, в войне его интересует только добыча. А так называемые «люди чести» вроде Маршала чересчур переборчивы, от таких пользы немного.