Барбара Картленд - Искушение Торильи

— А ваш… конь… не убежит?

— Саливан послушен мне, — ответил маркиз. — Он прибыл сюда вместе со мной и придет, когда я позову.

Торилья промолчала, и, немного помедлив, маркиз произнес:

— Ну, я ответил на ваш вопрос, теперь ваша очередь.

— Я… я просто шла домой из… церкви.

— Вы были в церкви? — В его голосе слышалась легкая нотка удивления. — Ну конечно, сегодня же воскресенье! О чем же вы молились?

— Я молилась за Берил, — искренне ответила Торилья.

Она пошла вперед по траве, надеясь, что маркиз оставит ее в одиночестве. Однако он решил проводить ее.

Опустив голову, Торилья разглядывала начищенные до блеска гессенские сапоги и, не поднимая глаз, чувствовала на себе его взгляд.

— Вы удивились, увидев меня? — нарушил молчание маркиз.

— Да.

— Ну а я был попросту потрясен, — сознался Хэвингэм. — Почему вы не сказали мне, куда едете?

— Но вы… но ведь вы и не спрашивали.

— Я не сомневался в том, что вы не захотите отвечать на мои вопросы. Более того, я понял, вы намеренно избегаете их.

Она была удивлена его наблюдательностью.

— Войдя в салон и увидев вас с лилиями в руках, — продолжал он, — я подумал, что передо мной плод моего воображения. — Помедлив, он добавил:

— Я думал о вас целый день; более того, покинув» Георгий и Дракон «, не мог думать ни о ком, кроме вас.

Торилье показалось, будто она видит сон наяву, и еще она подумала, что ему не следует говорить ей подобные вещи. Но маркиз спросил:

— Насколько я понимаю, вы не рассказали Берил о нашем знакомстве?

— Нет, нет!

— Почему же?

Поколебавшись, Торилья неуверенно промолвила:

— Я… Мне бы не хотелось… мне не хотелось бы… сделать ей больно…

— Вы полагаете, что Берил почувствует себя задетой? — полюбопытствовал маркиз. — Я лично в этом сомневаюсь.

В его голосе слышалась насмешка.

— По-моему… не правильно и нечестно, — медленно сказала Торилья, — вести себя подобным образом… сразу после помолвки с Берил.

— Но вы сами хотели поблагодарить меня более весомо, нежели словами, — напомнил ей маркиз.

Это было истинной правдой, но Торилья возмутилась, решив, что он пытается перепожить всю вину на нее.

— В конце концов, — заметил он, — неужели мы совершили столь великий грех? Надеюсь, вы не думаете ничего подобного?

» Нет, случившееся не показалось мне грехом, — подумала Торилья. — Напротив, это было самое удивительное и чудесное событие в моей жизни «.

Однако маркиз был обручен с Берил, и она, будучи на месте кузины, сочла бы совершенно неблагородным желание ее жениха поцеловать другую.

— Ваши ощущения существенно отличаются от ощущений Берил.

Он явно прочел ее мысль, что чрезвычайно поразило Торилью.

— Я не намерен приносить извинения за случившееся, — негромко сказал маркиз.

Она не могла оторвать от него взгляд.

Наконец усилием воли Торилья вынудила себя вспомнить, кто находится рядом с ней, и отвернулась.

— Когда я вчера вошел в салон, — начал маркиз, — я видел, как вы посмотрели на меня, и на мгновение мне показалось, что вы рады встрече. Потом взгляд ваш сразу переменился; я прочитал в ваших глазах то, что могу назвать только ненавистью. Откуда она?

Торилья затаила дыхание.

Откуда в нем подобная чувствительность к ее мыслям, подумала она.

Но перед ней был маркиз Хэвингэм, человек, чьи бессердечие и жестокость повлекли за собой такие нечеловеческие преступления, что она желала ему смерти каждый день, проведенный в Барроуфилде.

Подавленная этими невольными размышлениями, Торилья вдруг обнаружила, что они подошли к поваленному дереву.

Даже не думая о том, что делает, Торилья присела на ствол, и маркиз, не отводивший глаз от ее лица, опустился подле нее.

Его жеребец следовал за ними, и теперь вновь пригнул голову к земле в поисках молодой травы.

— Я требую объяснений, Торилья, — промолвил маркиз. — У вас очень выразительные глаза, и вы не сможете утаить от меня какие бы то ни было секреты.

— Мне бы не хотелось… чтобы вы расспрашивали меня.

— Этого же вы хотели, если я не ошибаюсь, когда мы обедали вместе, — ответил маркиз. — Но теперь ситуация переменилась.

Ваши нынешние ощущения имеют какую-то личную связь со мной, не так ли?

— Да!

Это короткое слово буквально вырвалось из уст Торильи.

— И не потому, что вы сердитесь на меня за этот поцелуй?

— — Я… не сержусь, — пролепетала Торилья. — Я просто… удивилась вашему появлению… Ведь еще вчера вы были сэром Александром Эбди.

— Но это не все, — настаивал маркиз.

Торилья молчала, и чуть погодя он возобновил расспросы:

— Вы сказали, что молились за Берил в церкви. Вы молили Бога, чтобы она не вышла за меня замуж?

Торилья вновь была потрясена очередным свидетельством его чудесного ясновидения, когда речь шла о ней. И еще тем, что каким-то непостижимым образом он заставлял ее говорить правду.

— Да, я… я молилась об этом, — сказала она негромко.

— Интересно, какой же из моих многочисленных грехов и прегрешений прицепился ко мне? За мной их числится достаточное количество… таких, что, на мой взгляд, вполне могут не понравиться вам.

Тон его стал насмешливым, казалось, маркиз потешается над ней.

Решив, что дальнейший разговор более невозможен, она поднялась.

— Я хочу уйти. Мне надо вернуться в Холл, милорд.

Маркиз не стал подниматься, он лишь протянул руку и схватил ее за запястье.

— Но только после того, как вы расскажете мне все, что я хочу знать.

Торилья ощутила трепет от его прикосновения, будто крохотная молния пронзила ее всю, возникнув от прикасавшихся к ее коже пальцев.

— Говорите, Торилья, — потребовал маркиз. — Вы не можете оставить меня в неведении, и я надеюсь, вы не станете мне лгать.

— Вам… не понравится… правда.

— Я не боюсь услышать ее.

Девушка попыталась высвободить руку, но маркиз не выпускал ее.

Тогда, отвернувшись к солнечным лучам, которые играли на поверхности озера, она сказала едва слышно:

— Я приехала из Барроуфилда!

— Барроуфилда?

Вопросительная интонация в его голосе явно означала, что название ни о чем не говорит Хэвингэму.

Должно быть, он забыл о нем или же просто не может связать с ней это место.

Каковы бы ни были причины, но нерешительность и застенчивость Торильи вдруг улетучились, не угасавшие в душе гнев и ненависть оказались сильнее того чувства, которое маркиз пробудил в ней своим прикосновением.

— Да, из Барроуфилда. — На сей раз голос ее звучал в полную силу. — Он расположен в Йоркшире, милорд… этот грязный, мерзкий, нищий поселок — и все потому, что люди, которые там живут, работают в шахте Хэвингэма.

Она тяжело вздохнула.

— Неужели его название ни о чем не говорит вам? Ну что ж, тогда позвольте мне рассказать, каким видят свой дом шахтеры и их семьи.