Серж Голон - Дорога надежды

Однако, несмотря на отчаянные усилия, они не сумели удержать свою посудину на плаву. К счастью, в этот момент подоспела подмога. Слава Богу, не реке Святого Лаврентия всегда хватает кораблей и лодок, чтобы вызволить терпящих бедствиепутешественников. Таково великоеречное братство.

Анжелика заглянула в письмо мадам Меркувиль, чтобы проверить, как зовут иезуита, с которым та советовала иметь дело, заступаясь за пленных англичан. Удача оказалась на ее стороне: перед ней стоял духовник из индейской миссии, где вполне мог оказаться кто-нибудь из англичан.

Иезуит подтвердил, что его паства – абенаки, обитающие в том самом обширном лагере, бывшем торговом форте, где скопилось большинство крещеных сыновей и дочерей этого племени.

Она воспользовалась тем, что им пришлось свернуть к устью реки Сент-Франсис, чтобы высадить там спасенных, и заговорила о выкупе, пересказав предложения, выдвинутые Массачусетсом. Родичи пленных, уведенных в Новую Францию, просили Пейраков довести их мольбы до сведения тех, кого это касается, ибо знали, что те как французы и католики способны уговорить своих соотечественников на уступку.

Жоффрей и она согласились посредничать, руководствуясь чувством сострадания.

Ее гость, которого она пригласила в каюту, где обычно играли в карты, и который, хоть и вымок до нитки, отказывался от одеяла и от теплого питья, говоря, что в такой жаркий летний день холодное омовение как раз кстати, внимательно выслушал ее, после чего спросил, не могла бы она назвать ему хотя бы несколько имен. Она начала с семейства Уильямов.

Немного поразмыслив, собеседник ответствовал, что знает этих людей. Он отлично помнит, как они оказались в Сен-Франсуа-дю-Лак. Их привез из Новой Англии отряд этшеменов года два тому назад. Ведь его, отца-иезуита, призвали к изголовью того из Уильямов, у которого оказалась рваная рана на ноге и который вскоре после этого скончался. Умирающего, несмотря на все старания, так и не уговорили отречься от ереси, чтобы предстать перед Создателем очищенным.

Иезуит припомнил и женщину, оставшуюся вдовой с двумя детьми на руках: мальчиком пяти лет и девочкой, родившейся уже в лесу, во время перехода в Новую Францию. Кажется, малышку выкупили сердобольные люди из Виль-Мари-дю-Монреаль, которые окрестили ее и приняли к себе в семью.

Мальчик после крещения был усыновлен вождем абенаков из племени каннисебиноаксов, или канибасов, которые забрали его с собой на озера, откуда они родом, – кстати, это явствует из названия племени, означающего «те, что живут подле озера».

Итак, в Сен-Франсуа-дю-Лак оставалась только матушка Уильям, ее купил человек из племени канибасов. Иезуит уверял, что женщина никуда не делась, поскольку канибас, добрый прихожанин, всегда держался вблизи миссии.

Анжелика поблагодарила иезуита и попросила сообщить индейцам о выкупе, который родня Уильямов, проживающая в Бостоне, готова была уплатить, чтобы вернуть домой своих близких, томящихся в неволе в Новой Франции.

Она не могла ответить на вопрос, сколько времени она пробудет на острове Монреаль. Было условлено, что, определив дату отплытия, она пошлет к отцу Абдиниелю в Сен-Франсуа-дю-Лак нарочного. Чтобы не задерживать ее но пути в Квебек, он, если дело решится благоприятно, будет дожидаться ее вместе с пленницей у устья реки Сент-Франсис, которую называют также «рекой абенаков», ибо этим естественным путем племя всегда возвращалось на родные земли – на юго-восток, в страну зари…

На этом Анжелика рассталась с пастырем и его овечками.

Анжелика была довольна, что ей удалось без всякого труда выйти на след Уильямов. Верно говорили, что, желая узнать судьбу английских пленников, следует добраться до Монреаля. В Квебеке же их было совсем немного. Столица не желала видеть на своих улицах англичан, будь они пленными или свободными людьми, обращенными в католичество или упорствующими в ереси, и не хотела спорить из-за них с гуронами и алгонкинами из Лоретта.

Мадемуазель д'Урдан успела рассказать Анжелике, что получила ее осеннее послание, однако ни словом не обмолвилась о его содержании своей служанке Джесси, не желая без нужды тревожить бедняжку.

– Как бы то ни было, «они» ее не отпустят: ведь она не захотела принять крещение. Стоит только заговорить об этом – и ее мигом отошлют назад, к ее дикарю-абенаку. Кроме того, я привлеку внимание к отсутствию у меня горячего желания настаивать на ее обращении, хотя сейчас для этого не самый лучший момент, ибо Карлон вот-вот утратит благосклонность верхов. «Они» не преминут напомнить, что я – янсенистка note 21. Это будет лишним поводом для новых козней против несчастного интенданта, ибо всем известно о связывающей нас большой дружбе…

За Сорелем и Фортом, возведенным в устье реки Ришелье – называемой также «рекой Ирокезов», ибо она вместе с Гудзоном и озером Шамплейн образовывала для этих разбойников естественный «бульвар», легко пробежавшись по которому они доставляли топор войны на реку Святого Лаврентия, – то есть совсем уже у цели, флотилия попала в густой туман, из-за которого ей пришлось пристать к берегу и встать на якорь. В тумане удалось различить деревянный сарай, а позади него – освещенные отблеском костра бревенчатые укрепления. Лоцман, находившийся с флотилией после Труа-Ривьер, посоветовал спуститься на берег и представиться местным хозяевам, мадам и месье Веррьерам. Глава семьи, служивший лейтенантом у Кариньяна-Сальера, прибыл в Новую Францию вместе с отрядом своего дяди, капитана Кревкера; впоследствии, после роспуска отряда, оба решили остаться в Канаде. Женившись на девице с острова Орлеан, Веррьер уже успел обзавестись пятью, а то и шестью ребятишками, а сейчас как раз намечались крестины очередной новорожденной, в честь которых были приглашены многочисленные соседи, как о том свидетельствовали лодки и пироги всевозможных размеров и форм, покачивающиеся у причала.

Лоцман проявил настойчивость. В этих краях нечего заботиться о манерах, здесь не Квебек, где королевские чиновники лезут из кожи вон, лишь бы соблюдать версальский этикет. В окрестностях Виль-Мари-де-Монреаль был еще жив дух пионеров; у которых соседские связи не уступали по прочности семейным: здесь спешили помочь друг другу в возведении жилища, уборке урожая и особенно в отражении нападений ирокезов – коварнейших недругов, которые в любое мгновение могли выскочить из лесу с поднятыми томагавками.

Здесь приходилось постоянно быть настороже, в готовности поспешить на малейший зов, с подозрением относиться к любому дымку, поднимающемуся над полем. Многие местные поселенцы обносили свои дома внушительными укреплениями.