Серж Голон - Дорога надежды

– И дом стоит не на месте, – безапелляционно повторяла одна из женщин в белом капюшоне, следуя по пятам за той, что держала в руках прут – искатель подземных родников, сопровождаемая, в свою очередь, котом.

– Подожгите его, подожгите!

– Это квакерши-колдуньи, – шепнула, наклонившись к Анжелике, миссис Кранмер. – Они очень подозрительны.

Анжелика внимательно посмотрела на нее, заинтригованная ее внешним видом.

Она с трудом узнавала ее, а порой и вовсе не узнавала и в такие минуты спрашивала себя, кто эта гримасничающая женщина со вздрагивающей верхней губой, посеревшая, со впалыми глазами, расширенными зрачками, неубранной головой, отодвигающая полы и склоняющаяся над ней?

– Не понимаю, – говорила она, – почему консистория до сих пор не выслала их из города? Что это вы так на меня смотрите?

– Скажите, мадам, разве в Лондоне стало модно надевать только одну серьгу?

Миссис Кранмер быстро коснулась рукой мочки уха.

– О Господи! Я забыла надеть вторую. Совсем лишилась рассудка. Меня беспокоят сто раз на дню, даже во время туалета. Только бы она не потерялась.

И она со стоном выбежала из спальни.

Анжелика корила себя за невыдержанность. Она упрекала себя в том, что куда восприимчивее к деталям одежды, чем к словам собеседника. Впрочем, этот интерес способствовал ее возвращению к жизни, тогда как сказанное в ее присутствии она почти тотчас же забывала. На ее языке вертелись вопросы, которые она не осмеливалась задавать, боясь, как бы не подумали, что она вновь впала в беспамятство. Так, она спрашивала себя, куда девались ангелы с длинными белыми волосами; их отсутствие печалило ее – ведь не могло же все это ей присниться! Она была уверена: они приходили, раз ее дети живы.

Она неожиданно узнала их по красной букве А, вышитой на корсаже, когда две женщины в белых капюшонах, наводившие такой ужас на миссис Кранмер, поклонились ей с ангельскими улыбками, подойдя к ее кровати, чтобы поухаживать за ней и перестелить постель.

– Где же ваши волосы? – воскликнула она.

– Под капюшонами, – ответили они со смехом. – Было поздно, миссис Кранмер металась в отчаянии. Мы уже легли в постель, когда пришли за нами, чтобы мы помогли ребенку. Мы только и успели, что накинуть одинаковые платья, и, простоволосые, последовали за ним. Все эти два дня мы не отходили от вашей кровати и от колыбели младенцев.

– Кто пришел за вами?

– Черный Человек!

У Анжелики вновь закружилась голова… Черный Человек! Иезуит! Опять этот таинственный образ из предсказания! Потом она вспомнила, что они находились в Новой Англии, и если в Новой Франции обращенные индейцы часто называли членов «Общества Иисуса» «Черными Сутанами"» то было маловероятно, во-первых, чтобы он появился в окрестностях Салема, где к иезуитам относились хуже, чем к выходцам из Преисподней, а во-вторых, пуритане могли назвать Черным Человеком самого Дьявола. Об этом говорил ей Шаплей в тот раз, когда она впервые встретила его в остроконечной шляпе в лесу. И сам собой напрашивался вывод, что это суеверие, накрепко засевшее в умах и подтвержденное многочисленными ссылками теологов, возникло из того страха, который испытывали первые иммигранты, заброшенные на враждебный и незнакомый берег, поросший непроходимым и бескрайним лесом, кишащим зверями и язычниками и начинавшимся в двух шагах от их жилищ. Этих поселенцев можно было понять.

Ибо враждебнее моря мрака, которое им удалось преодолеть, был для них лес, противопоставлявший их упорству пионеров, одержимых желанием обрабатывать землю-кормилицу, сплоченные ряды деревьев, уступавших малую часть плодородной земли лишь ценою их неимоверных усилий. Отступая вместе со своими демонами, этот лес по-прежнему оставался бескрайним. Итак, считалось, что Черный Человек скрывался в этом первобытном лесу, объединяя под своей властью вверившихся ему язычников. Стоило только одинокому страннику, приплывшему со Старого Света, повстречаться с ним, как Черное Привидение протягивало ему толстую тяжелую книгу с ржавой застежкой и металлическую ручку с пером.

– Напиши свое имя, – приказывал Сатана.

– Какими чернилами?

– Своей кровью.

– А если я не захочу?

Дьявол ухмылялся, обнажал грудь своего собеседника и запечатлевал на ней колдовским способом красную отметину. А потом приказывал:

– Можешь подписывать! Ад так или иначе пометил тебя.

И вот сотни, тысячи запоздалых путников или авантюристов, не уважавших строгие религиозные законы своей общины, были помечены Сатаной, и особенно много было их поначалу, так как позднее осведомленные верующие вели себя осмотрительнее. В напоминание об этом вероломном самоуправстве Сатаны, неустанно подкарауливающего вероотступника или горячую голову, добродетельные пуритане установили обычай, в соответствии с которым виновный в предосудительном поступке, но не заслуживающий смертной казни, на которую были обречены лишь убийцы и колдуны, приговаривался к ношению алой буквы.

– Так кто же, говорите вы, обратился к вам с просьбой помочь ребенку? вновь спросила она после долгого размышления, во время которого две квакерши на редкость проворно сняли с нее ночную рубашку, омыли с ног до головы душистой водой, перевязали, облачили в свежее белье, поменяли простыни и наволочки.

И вот теперь, когда они были так близко и она ясно видела чистоту их гладкой и свежей кожи, красоту молодых лиц, она понимала, почему не сразу узнала их в тех двух женщинах, которые терроризировали миссис Кранмер и которых она приняла за ангелов. Ведь это были очень молодые женщины: одна, высокая и стройная, на вид лет двадцати пяти, другая, казалось, недавно вышла из подросткового возраста.

В ответ на ее вопрос они обменялись лукавым взглядом проказниц, после чего старшая взяла слово:

– Прости нас, сестра, что мы осмелились назвать его Черным Человеком. Мы знаем, что в нем нет ничего дьявольского. Просто мы так называем его между собой с тех пор, как он появился в Салеме: одетый в черное, с черными глазами и волосами, он внушал нам страх. Однако со временем мы узнали его как человека и, когда он приехал за нами, безропотно последовали за ним.

– Так о ком же вы говорите? – взмолилась Анжелика, напуганная тем, что опять не понимает, повредилась в рассудке или утратила память.

Да он же, французский пират из Голдсборо.

Надо ли это было понимать так, что они говорили о Жоффрее?

И означало ли это, что Жоффрей по-прежнему оставался в глазах Массачусетса французским пиратом? А если да, надо ли думать, что не кто иной, как Жоффрей, привез… ангелов?

Она внезапно впала в глубокий сон, пробудившись от которого, не могла поверить, что стоял все тот же день и она проспала не более часа.