Анн Голон - Анжелика и король

— Он говорит, — воскликнул армянин, — что среди нас змея, которая воспользовалась гостеприимством, чтобы укусить.

Кривой палец старика с ярко-красным ногтем вытянулся прямо перед ним.

— Флико! — в ужасе закричала Анжелика.

Но двое охранников уже схватили юношу и швырнули на колени. Из его кармана выкатились три драгоценных камня — изумруд и два рубина.

— Флико! — в отчаянии повторила Анжелика.

Хриплым голосом посол выкрикнул какие-то слова и схватился за кривую саблю, висевшую у его пояса.

Анжелика бросилась к нему.

— Что вы собираетесь сделать? Отец, вмешайтесь, прошу вас! Не может же его превосходительство отрубить мальчику голову…

— В Исфагане это было бы уже давно сделано, — холодно заметил иезуит. — И памятуя о вашей безопасности, я советую вам не вмешиваться. Это расценено как оскорбление. Его превосходительство все равно никогда не поймет, почему он не может наказать воришку так, как он того заслуживает.

Тем не менее он попытался смягчить гнев посла, в то время, как Анжелика боролась с охранниками, которые пытались увести ее, а трое других держали Мальбрана, успевшего обнажить шпагу.

— Его превосходительство смягчился и согласен, чтобы вору отрубили только язык и руку, — перевел иезуит слова посла.

— Его превосходительство не имеет права наказывать моего слугу. Мальчик принадлежит мне. Только я могу решать, как его наказывать.

Бактериари Бей обратил на нее взгляд, который несколько смягчился.

— Его превосходительство желает знать, какого наказания, по-вашему, заслуживает воришка?

— Я… я дам ему двадцать семь ударов плетью.

Посол, казалось, задумался, потом издал какое-то утробное рычание, круто повернулся и поспешил в дом.

Слуги молча вывели всех французов вместе с дрожащим от страха Флико из сада и захлопнули за ними ворота.

— Где же наши лошади?

— Их захватили проклятые турки, — сказал Мальбран. — И мне кажется, что они не собираются возвращать их нам.

— Тогда нам придется идти домой пешком, — сказал один из лакеев.

…Анжелика как убитая проспала до десяти часов утра. В десять дверь постучали.

— Мадам, вас хотят видеть.

— Я никого не принимаю.

Открыв глаза, она увидела Жавотту.

— Мадам, — сказала бледная служанка, — там два офицера. Они требуют, чтобы я подняла вас. «Неважно, как вы это сделаете», — сказал один из них.

— Пусть подождут, я встаю.

— Мадам, — дрожащим голосом сказала Жавотта, — я боюсь. Похоже на то, что вас хотят арестовать.

— Арестовать?! Меня?!

— Они приказали подать вам экипаж и выставили стражу у всех дверей.

Анжелика поднялась, пытаясь собраться с мыслями. Чего они хотят? Прошло то время, когда это могла быть одна из штучек Филиппа. Одна лишь ночь минула с тех пор, как король облагодетельствовал ее местом за столом. Что же могло произойти?

Она торопливо оделась и вышла к офицерам, пытаясь скрыть зевоту. Ей вручили письмо. Почему же так дрожали ее руки, когда она ломала печать?

Жавотта не ошиблась. Казенным слогом ей предписывалось следовать за подателем сего приказа. В конце письма была приложена королевская печать.

— Кто дал вам это письмо?

— Наш старший начальник.

— И что мне надо делать?

— Следовать за нами, мадам.

Анжелика повернулась к слугам, которые стояли возле нее полукругом. Она приказала Мальбрану, Роджеру и еще трем слугам оседлать лошадей и ехать за ней. Но тут вмешался офицер:

— Простите, сударыня, но король приказал привезти вас одну.

Сердце Анжелики забилось.

— Я арестована?

— Не знаю, сударыня. У меня приказ — привезти вас в Сен-Манде.

Анжелика уселась в экипаж, мучительно раздумывая, что это за место — Сен-Манде? Монастырь, что ли, куда ее поместят, чтобы прервать все связи со светом? Выберется ли она когда-нибудь оттуда? Что будет с Флоримоном? И тут ее осенило, что это то самое Сен-Манде, которое построил бывший министр финансов Фуке. Она с облегчением вздохнула. Ведь после ареста Фуке король отдал все его поместья Кольберу.

Но тут она снова забеспокоилась. Она успела повидать немало странных и необъяснимых арестов. Иногда жертвы репрессий появлялись вновь, улыбающиеся после перенесенных ими потрясений, но уже лишенные состояний и поместий.

Анжелика вспомнила, что ничего не сделала, чтобы обезопасить свое состояние.

«Это послужит мне уроком. Если выберусь из этой передряги, то буду более осторожна в будущем».

Карета, помесив грязь парижских улиц, выбралась на широкую дорогу предместья и покатила быстрее. Голые, обледеневшие дубы по обочинам дороги означали, что они въезжают в Венесен.

Наконец справа показалась бывшая резиденция Фуке.

Несмотря на холод, внутренний двор замка гудел, как улей. Все вокруг было перекопано. Анжелике пришлось поднять юбки, когда она перебиралась через кучу труб, загораживающих вход в дом. Форейтор подал ей руку, помогая перелезть через это нагромождение.

— Какого черта Кольбер все раскопал?

— Месье Кольбер собирается сделать из этих свинцовых труб несколько тысяч ливров, — ответил тот.

— Мадам запрещено разговаривать, — вмешался офицер.

— В разговорах о строительстве нет ничего запретного, — запротестовала Анжелика. Теперь, зная, что ей предстоят переговоры с Кольбером, она перестала бояться.

Внутри дома тоже были следы разрушений. Рабочие сдирали с потолка превосходную лепку.

Анжелике не понравился этот вандализм, но она решила не высказывать вслух своего неудовольствия. Ей нужно было сохранить спокойствие и собранность.

Ее вели по левому крылу замка. Новый хозяин распорядился убрать следы «бесстыдной экстравагантности» Фуке. Остались лишь голые стены, они так не походили на мраморные залы, которыми гордился прежний министр.

Пройдя длинный коридор, Анжелика увидела, что находится в комнате, которая раньше предназначалась для приема бедных. Теперь же здесь собирался весь цвет Франции. Новый министр сделал Сен-Манде своей резиденцией, и все, кто имел к нему просьбы, должны были стоически ожидать в этих ободранных залах.

Анжелика заметила мадам де Шуази, мадам де Грамш — красавицу баронессу, шотландку Гордон-Хантли, которая состояла в свите герцогини Генриетты, и Луизу де Лавальер, которая сделала вид, что не замечает ее.

Принц Конде сидел рядом с месье де Солиньяком. Заметив Анжелику, он поднялся, чтобы приветствовать ее, но Солиньяк дернул его назад, прошептав что-то на ухо. Принц отмахнулся, встал и, прихрамывая, направился к Анжелике.

— Мадам маркизе не разрешено разговаривать, — повторил страж.

Чтобы избежать конфликта с принцем, Анжелику отвели в маленькую прихожую, несмотря на возражения придворных, которые полагали, что она попадет к министру раньше них.