Жюльетта Бенцони - Страсти по Марии

– Так он все же сожалел о ней?! Я слышала, что этот Сен-Мар сложил свою голову на плахе?

– Бесчеловечное решение короля, тем он показал силу своего духа. А королева, отчасти замешанная в заговоре, обязана ему рождением маленького принца Анжуйского. Сен-Мар, следуя примеру вашего покойного супруга, благородного де Люина, заставил короля, угрожая в противном случае покинуть дворец, общаться с королевой так, что из этого получился толк.

– Для меня важно, что там нет Отфор. Она была единственной моей соперницей за любовь королевы…

– ..которая этим вовсе не дорожила. Я хорошо знаю нынешнюю королеву: в своих увлечениях она непостоянна, а порой ведет себя даже недопустимо с теми, кто осмеливается напомнить о тех или иных событиях, которые она предпочла бы забыть.

Этот разумный совет вызвал у Марии улыбку. Только она действительно знала королеву, а потому не сомневалась, что для восстановления старых связей королеве не хватает одной лишь Марии де Шеврез.

Мария надеялась восстановить и отношения со своим супругом. Нашла она его в замке де ла Версии, что на берегу Уазы, куда он приехал в ожидании Марии. Встреча получилась прохладной: между ними оставался нерешенным вопрос о разделе имущества, денежные обязательства и обоюдная обида. Шеврез ставил своей жене в вину чуть ли не бегство от него, когда он приезжал на ее поиски. Мария никак не могла простить ему то, что он долгое время из желания нравиться кардиналу оставлял без внимания все ее обращения к нему. Оба они предчувствовали и скорое неминуемое расставание. Хотя разумнее было бы семью восстановить, пусть только и для видимости. Ночью Мария неплотно прикрыла за собой дверь, но в нее никто не постучался…

На улицу Сен-Тома-дю-Лувр супруги вернулись вместе, чему Мария была искренне рада: с этим домом связано столько воспоминаний! Наконец-то она была среди людей, многих из которых вовсе не знала, которые поддерживали ее убеждение, что она вернет себе дружбу с королевой и освободит ее от влияния синьора Мазарини, которого Конде, Вандомы, Гизы и прочие гранды уже ненавидели и презирали. Никто из них не понимал, что находила в этом выскочке королева. Дорогой Шатонеф первым из них. Мария встретила старого друга с радостью, отметив про себя, как заметно он состарился, но все же маркиз был достаточно крепок для предначертанной ему роли.

Приближался и столь долгожданный момент встречи Марии с королевой. С волнением в груди поднялась Мария по парадной лестнице Лувра и выслушала доклад о ее визите незнакомым ей придворным. Милый Ла Порт после освобождения из Бастилии тут же уехал к себе в провинцию, как и Мария де Отфор. В покоях регентши, как и в былые времена, она встретила мадам де Сенесей с приветливой улыбкой на устах, и не скрыла своего удивления, увидев мадам де Мотвиль, бывшую некогда просто Франсуазой Берто – девчушкой, в семь своих лет болтавшей с Анной Австрийской по-испански, а затем отправленной вместе со своей матушкой, ближайшей из придворных дам, в ссылку. И вот уже Мария разметала в глубоком реверансе свое красное с золотом платье у ног Анны Австрийской, которая в своем строгом траурном облачении, в знаменитых своих жемчугах являла свое возросшее величие. Ее и без того тонкие губы поджались еще больше при виде ослепительного наряда старой подруги. И если Мария совершенно естественно выбрала его в память о счастливых часах минувшей поры, то испанка восприняла его как напоминание о минувших безрассудствах. Однако встретила она Марию улыбкой:

– Вот и вы, герцогиня! Давно не имела я удовольствия видеть вас!

– Десять лет, мадам, которые показались мне целой вечностью, но никак не отразились на Вашем Величестве!

Она лгала. Анна Австрийская изменилась: остался прежним нежный цвет лица, прекрасные руки и те же зеленые глаза, но сама она потяжелела, в ее движениях не стало изящества. Изумленной Марии показалось, что в новой Анне она обнаруживает смутное сходство с Марией Медичи. Возникло безумное желание схватить королеву за плечи и как следует встряхнуть, чтобы слетела с нее ставшая между ними нежданным препятствием холодность. Хотелось крикнуть: «Очнитесь, Анна, это же я, Мария, ваша козочка! Вы что же, не узнаете меня?»

Регентша сдержанно продолжила:

– Вы, надеюсь, не сомневаетесь в том, что я с радостью вернула бы вас на прежнее место, но мы по-прежнему находимся в состоянии войны, и союзники Франции могут заподозрить в этом признаки предательства, если вас, едва возвратившуюся из Фландрии, увидят рядом со мной. Исходя из этого вам лучше на некоторое время удалиться» в Дампьер. Не сомневаюсь, вы с радостью обретете свой дом. – Она говорила с улыбкой, в которой сквозило облегчение. Она сделала доброе дело, сказав все, что должно.

Мария была достаточно искушена, чтобы этого не почувствовать, но и столь же разочарована, чтобы не вступить в дискуссию:

– Ваше Величество, надеюсь, не сомневается в моем послушании, но прошу покорно вас также согласиться и с тем, что всей Европе в эти дни известно, то, коим гонениям меня подвергали за мою любовь к королеве, а потому не станет ли ее ошибкой, когда она меня вновь удалит от себя? С тем же обращаюсь я и к кардиналу, – добавила она после резвого поворота на сто восемьдесят градусов с тем, чтобы приветствовать вошедшего прелата.

Мазарини неузнаваемо изменился, этот монсеньор, бывший некогда коротышкой. Он стал даже величав в своем багряном муаровом облачении, благоухающий тонкими ароматами. Лицо его слегка пополнело, что лишь добавляло ему шарма. Его прекрасные темные волосы, тонкие черты лица, небольшие усики делали его обаятельным, а в его темных глазах было нечто ласковое. Казалось, улыбка никогда не сходила с его лица.

Мазарини ловко ушел от ответа, сказав лишь, что недостойно было бы с его стороны встревать между королевой и самой давней ее подругой. Регентша молчала, и Мария, едва сдерживая слезы ярости, объявила, что на самом деле в ее планах и было вернуться в свои владения и к своим слугам с тем, чтобы позже с радостью вернуться на службу своей государыне, которую не переставала любить. С тем она покинула покои королевы.

Больше они уже никогда не будут рядом. Мария так и не поймет, что Испания перестала быть главной заботой Анны, да и сама Анна стала иной. Мать короля, наделенная полномочиями регентши, получающая отныне советы Мазарини, осознала наконец, что она принадлежит Франции. Теперь она смотрела на Марию другими глазами и более не находила в ней той привлекательности, что некогда так очаровывала ее.

На следующий день сопровождаемая мужем герцогиня отправилась в Дампьер, нашла его лучше прежнего, что несколько успокоило ее уязвленное сердце. К тому же здесь ее поджидало несколько сюрпризов. Прежде всего единственный ее сын Шарль де Люин и его юная супруга. К двадцати трем годам молодой герцог стал очень похож на своего отца: высок, красив, но, к удивлению матери, лишен соблазнительности, являвшейся главным оружием Люинов. Лицо его обычно было сурово и редко освещалось улыбкою. Мария удивилась еще больше, когда обнаружила, что он чрезвычайно набожен, едва ли не святоша, и проживание его с одобрения отчима в Дампьере, при наличии поместий Люина и Лезиньи, было обусловлено лишь близостью аббатства Порт-Рояль-де-Шаю, в котором обосновались некие отшельники. Заинтересовавшись их проповедями, сын Марии уходил к ним при всяком удобном случае. Герцогиня ближе узнала его жену Луизу, дочь канцлера Сегье. Та была хороша собой, но слаба здоровьем и, как и ее муж, – святоша. Она не пыталась скрыть свою неприязнь к свекрови, в которой, по ее мнению, было нечто дьявольское.