Жюльетта Бенцони - Маньчжурская принцесса

– Ага!

Поразмыслив, журналист достал из кармана записную книжку и карандаш.

– Скажите мне, как пишется ваше девичье имя? Впрочем, вряд ли это удачная идея. Ведь китайское имя будет слишком бросаться в глаза...

Он пристально посмотрел на лицо Орхидеи.

– А знаете, вы не слишком «типичная» китаянка. Вы вполне можете сойти за аристократку с юга России: черкешенку, или туркменку, или что-нибудь в этом роде. Я мог бы даже подыскать для вас соответствующий паспорт.

Может быть, под воздействием выпитого вина или благодаря тому, что она избежала только что смертельной опасности, но Орхидея почувствовала вдруг полнейшее блаженство и горячее чувство благодарности к этому странному человеку, которого боги послали ей на выручку. Вот почему в несвойственной для нее теплой манере она от всей души стала благодарить его за все заботы. Лартиг был явно польщен: в первый раз в жизни его поцеловала в обе щеки маньчжурская принцесса, да еще в два часа ночи.

Поняв, что ее порыв может быть несколько превратно истолкован, Орхидея покраснела и пролепетала:

– Простите великодушно. Я лишь хотела выразить вам свою благодарность.

– Вы меня вовсе не обидели. Как раз наоборот! – сказал он, неожиданно широко улыбнувшись, – но если вы действительно хотите доставить мне удовольствие, обещайте мне завтра не открывать дверь никому, кроме комиссара. А теперь, я думаю, что вам пора спать!

– А вы вернетесь к своей консьержке?

– Нет. Если вы мне позволите, я хотел бы обосноваться здесь, чтобы написать статью, а затем связаться по телефону с редакцией. Я покину вас в тот час, когда вывозят мусор.

– В таком случае, вы могли бы остаться в библиотеке! Там вам будет удобнее, к тому же на письменном столе там находится телефон.

Понимая, что ему открывают доступ в святая святых, ибо библиотека служила Эдуарду кабинетом, Лартиг скромно поклонился и сказал:

– Спасибо!

Плавной, грациозной походкой она пошла к выходу из кухни, затем, обернувшись, сказала:

– Постарайтесь все же отдохнуть немножко! И знаете что... приходите ко мне завтра вечером на ужин. Мы сможем тогда вернуться к нашему разговору...

Войдя в свою комнату, Орхидея вновь открыла дверцы лакированного секретера и зажгла несколько ароматических палочек, Ее сердце наполнилось благодарностью к богине, которая дала ей ответы на все вопросы и даже прислала неожиданного спасителя. Она знала теперь, кому предстоит мстить, и крепко надеялась, что отныне судьбе придется считаться с ее волей.

Средиземноморский экспресс медленно уходил в ночь. Свернувшись калачиком у окна, Орхидея смотрела на печальные предместья и серый город. Сейчас все было совсем не так, как в первом путешествии. Теперь ее никто не сопровождал, и она не боялась быть узнанной, как тогда, когда ее, как узницу, сопровождали в пути два жандарма. Она чувствовала, что ее невидимый враг находится где-то поблизости, но опасность не страшила. Даже при таких обстоятельствах она могла отвлечься, погрузившись в радость поездки, наслаждение комфортом и сменой пейзажей за окном. Это было так же неожиданно приятно, как уплетать вареные яйца на кухне вдвоем с Лартигом: она снова любила эту жизнь. Когда Орхидея представляла себе общение с душой Эдуарда, она замирала в ожидании блаженства. Там внутри, в этом коконе из нежного велюра, она чувствовала себя прекрасно.

Только одно было огорчительно: в поезде отсутствовал Пьер Бо. Орхидея напрасно ожидала найти его у подножки вагона, вновь увидеть застенчивую улыбку и глаза цвета тумана. Потом она поняла, как глупо было рассчитывать на встречу с ним: у нее было гораздо больше оснований предполагать, что его не будет в этом поезде. И все же Орхидея не смогла удержаться от расспросов о нем. Быть может, сегодня просто не его смена?

Заменивший его массивный усач ответил: – Ни сегодня вечером, ни в ближайшее время его не будет! Пять дней назад он сломал себе ногу и находится в больнице в Ницце. Как это мило, что баронесса проявляет такой интерес и заботу об этом человеке. И сдается мне, вы не единственная.

Легкий винный душок, исходивший от этого человека, недвусмысленно говорил о том, что проводнику не следует доверять. И Орхидея решила непременно навестить своего друга в Ницце.

Бросив равнодушный взгляд в окно, она принялась рыться в дорожной сумке в поисках журнала. Неожиданно в дверь постучали, и спустя секунду на пороге появился Лартиг.

– Вы? – изумилась Орхидея. – Но что вы делаете в этом поезде?

– Я еду в Ниццу. Чего вы хотите? Сознание того, что вы проведете в одиночестве хотя бы одну ночь, не доставляет мне удовольствия, а так как ваша камеристка не любит путешествовать, я подумал, что вы будете в большей безопасности, если сопровождать вас буду я сам.

В самом деле, простушка Луизетта очень стушевалась, когда Орхидея предложила ей поехать с нею на юг:

– Чего вы хотите от меня, мадам, там в большом отеле, где все будут смотреть на меня, как на деревенщину, кем я и являюсь, где меня станут третировать, а я весь день буду слоняться без дела? Уважьте мою просьбу, позвольте мне остаться здесь! А я уж позабочусь о вашем доме.

Орхидея и сама предпочитала отправиться в поездку одна. Поэтому она согласилась на просьбы Луизетты. Упаковав с ее помощью багаж и дав ей наставления относительно растений, она под конец оставила служанке денег, которых хватило бы на несколько недель.

– Позвольте пригласить вас на ужин, – вновь заговорил журналист. – Этот поезд набит битком, и если мы хотим взять столик, заказать его нужно немедленно...

Орхидея прервала его:

– Вы думаете, что мне стоит появляться на публике и... с вами?

– Что касается меня, то я нахожусь на каникулах, а с другой стороны, могу поклясться вам, что ни один из моих коллег не отправится в путешествие в этом поезде. Есть, правда, иностранцы, но я не представляю, как вы собираетесь до самой Ниццы не покидать своего купе, не ходить в ресторан, никому не показываться... Итак, я заказываю столик?

– Ну что ж, идея удачная!

Орхидея была несколько озадачена. Вчера вечером он предстал перед ней совершенно измотанный, в жеваных брюках, а сегодня на журналисте был безупречный костюм цвета морской волны, белая – действительно снежно-белая сорочка! – и галстук из натурального шелка. Она уже знала, что он может быть занятным собеседником. Отказаться было бы просто идиотизмом. И Орхидея решилась.

Час спустя метрдотель отодвигал для нее стул у столика рядом с окном.

Вагон-ресторан был переполнен, казалось, что здесь звучат все языки Европы. Не меньшим было и разнообразие нарядов, причудливых женских шляпок, одна из которых, имевшая форму корзины, украшала голову некой американки, придавая ее волосам вид густо намыленной бороды. А рядом сидело несколько дам, одетых с безупречным вкусом.