Жюльетт Сапфо - Египтянин. Путь воина [litres самиздат]

Он хотел что-то прибавить, но подошёл придворный слуга и передал Ренси приказ царя явиться в Малые дворцовые покои.

Пройдя по длинным галереям, где вдоль стен тянулись диваны, Ренси вошёл в небольшой уютный зал. Здесь было тихо; красивые ковры устилали пол, в фонтане журчала вода, обеспечивая прохладу; потолки и стены были украшены мозаикой и фризами.

– Как продвигается строительство моего дворца? – сразу, едва Ренси переступил порог и замер в низком поклоне, приступил к расспросам царь. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Арди-ахешу, зодчий, который руководит строительными работами в Вавилоне, прислал мне новый план дворца. Вернее, его внешних стен. Поскольку ты ваятель, я считаю, что ты способен также заняться оборонительными сооружениями. Я хочу, чтобы мой дворец был защищён стенами, которые не одолеет и не пробьёт никакой враг. И поскольку стены строятся из камня, а твоё дело – камень…

У Ренси перехватило дыхание. Он никогда не представлял себя в роли зодчего, в чьи обязанности входило военное строительство. Работа по обтёске камня для порталов, колонн или статуй убедила его в том, что архитектура заключает в себе столько же скульптуры, сколько скульптура содержит архитектуры. И то, и другое было высоким искусством; только скульптура, в отличие от архитектуры, заставляла его забывать в своём рвении всякую меру. Но возведение оборонительных стен…

– Я полагал, что мне поручено заниматься отделкой дворца: украшать резьбой стены и колонны, – после короткого молчания осмелился возразить Ренси. Он хотел добавить: «Зачем же ты, владыка, меня так унижаешь?», но лишь закусил губу, вспомнив рассказы про то, как скор на расправу с непокорными ассирийский правитель.

А ещё он спросил себя, можно ли в одно и то же время любить свою страну, хранить верность фараону и возводить для врага защитные стены. Но даже будь он занят другой, мирной работой – ваянием или росписью фресок, – разве не сделался бы он прислужником ассирийского царя, его личным рабом?..

– Камень есть камень, – с ледяным безразличием ответил Ашшурбанипал, хотя во взгляде, который он вперил в египтянина, горел опасный огонь. – Занимайся тем, в чём сейчас нужда. Отделка дворца подождёт…

Ренси поплёлся по галереям, опустив голову и плечи, точно его только что избили. Войдя в свою комнату, он плотно затворил за собой дверь и громко, с отчаянием в голосе, крикнул:

– Я больше не мастер скульптуры!

Ренси уже не следил за временем. Он знал, какой наступил месяц, порой ему было известно, что ассирийцы празднуют тот или иной сезонный праздник, но часто этим дело и кончалось. Работы по возведению стен нового дворца требовалось вести в спешном порядке: ассирийский царь объявил войну соседнему Эламу и, как говорили во дворце, ожидал нападения объединённых сил союзников. Ренси уже знал, что среди союзников эламитов был также фараон Тахарка.

Сотни каменотёсов рубили и обтёсывали камень, в который было вложено много денег из царской казны: для его перевозки издалека прокладывали дороги по всей стране; внутреннюю сторону стен выкладывали обожжённым в печи для облицовки и высушенным на солнце кирпичом. Поднимались новые ярусы башен, зигзагообразные вершины. Стена, могучая и с виду неприступная, как бы росла из земли, задуманная высоким воображением строительного гения…

Ренси ходил между каменщиками, придирчиво осматривал и ощупывал блоки, привезённые с далёкого севера и сваленные у крепостного рва. Собственно, в этом и заключалась его обязанность – оценивать камень на прочность и место в той или иной части стены. И ещё – наблюдать за работой каменщиков. За оборону стен отвечал другой человек, который и руководил всеми строительными работами. Иногда, сопровождая ассирийского зодчего, Ренси стремился постигнуть смысл линий и пересечений на плане будущего дворца, однако должен был признать, что военное строительное искусство остаётся для него полным тайны.

Совсем лишившись сна, чувствуя тоску по родине, тревогу о судьбе Мерет и своё одиночество, Ренси пару ночей в неделю проводил с Изигатар. И когда бы он ни пришёл к ней, его ждала вкусная еда, изысканное вино и жаркие ласки девушки, которая никак не могла насытиться молодым египтянином. Ренси ходил к ней только потому, что не мог сдержать свою чувственность: ему надо было схватить её, владеть ею, чтобы утолить свой голод – такой же сильный, как тот, что он испытывал при возведении стены. Голод по работе с камнем, со скульптурой – настоящей, любимой им работе, которая всегда давала ему ощущение счастья…

– Скажи, это правда, что ты был безнадёжно влюблён в юную жену своего номарха? – однажды спросила Изигатар, глядя, как Ренси с волчьим аппетитом поглощает жаркое из перепёлки, залитое финиковым соусом.

На минуту Ренси окаменел, словно увидев лицом к лицу своё саисское прошлое.

– Не надо думать ничего дурного, милый, – засмеялась девушка, по-своему истолковав его смятение. – Я и не думала тебя ревновать – просто спросила из любопытства…

– О моей безнадёжной любви рассказал сам Нехо? – Ренси выделил слово «безнадёжной»; в его голосе звучала язвительная насмешка.

– Я слышала, как он говорил об этом на пиру в доме одного вельможи, куда меня пригласили танцевать. Но, знаешь, я бы не придала значения его хмельным россказням, если бы он не назвал твоё имя. К тому же, у толмача, который старался сделать общение номарха и вельможи приятным и полезным, был отменно звучный голос… – Изигатар помедлила, затем, пытливо глядя Ренси в глаза, прибавила: – Я очень наблюдательна и по лицу Нехо сразу поняла, что он до сих пор ревнует свою жену к тебе.

Слова звучали спокойно, но произносила их девушка с напряжённым лицом, глубокие чёрные глаза смотрели на Ренси проницательно и в то же время настороженно. Он понял, что за этим разговором скрывается нечто большее, чем обычное женское любопытство.

– А ты? Ты любил её? – Теперь голос Изигатар звучал настойчиво, едва ли не требовательно.

– Я? – Ренси не отвёл от неё взгляд – и они смотрели друг на друга, каждый скрывая свою тайну. – Почему ты допытываешься, любил ли я? Разве тебе не всё равно?

– Потому что, если ты скажешь, что вы любили друг друга, я пойму одну очень важную вещь. Что ты Нехо не друг и даже не его союзник. Что вы – давние враги.

– Не понимаю, почему это может быть так важно для тебя?

– Не для меня. – Изигатар, увлечённая разговором, но всё ещё колеблющаяся, придвинулась к Ренси вплотную, взяла его руку и тихо сказала: – Есть человек, которого интересует только одно: представляешь ты угрозу или нет?

Ренси накрыл руку девушки другой своей рукой и, слегка сжав её, таким же, негромким, голосом произнёс: