Арина Теплова - Крепостная

— Я поняла, — кивнула Груша, быстро собирая поднос.

Она осторожно открыла дверь и заглянула в комнату.

— Заходи, — повелительный голос Урусова, послышался из кровати.

Девушка вошла, прикрыв за собой дверь и пройдя по белому ковру, поставила поднос на столик у окна.

— В кровать вам подать? — спросила Груша и, не поднимая глаз, уставилась в пол, зная, что князь спит всегда в одном исподнем.

— Сейчас встану, — проворчал Константин и уселся на кровати. Его голова раскалывалась и гудела от выпитой вчера водки. Он тяжело поднялся и направился через всю комнату в ванную комнату. Не закрывая дверь ванной, Урусов начал намыливать лицо.

— Полей, заснула, что ли? — прикрикнул он на Грушу. Та проворно подошла и, взяв кувшин с водой, начала поливать на руки князя, стараясь не смотреть на его обнаженные плечи и грудь.

Взяв из рук Груши полотенце, Константин принялся основательно вытираться и недовольно посмотрел на девушку, которая стояла перед ним, стыдливо опустив глаза. Еще десять дней назад его позабавило ее смущение, когда он впервые прошелся перед ней в одних подштанниках. Урусов прекрасно знал, что хорошо сложен, и многие женщины теряли голову от его обнаженного торса. И поэтому он, как павлин, распрямив плечи, каждое утро расхаживал перед Грушей в одном исподнем, пока раздавал ей приказания на день. Он хотел соблазнить ее, смутить и разжечь в ней страсть, которая так легко возникала при виде него у большинства женщин.

Однако Груша лишь опускала глаза в пол и никак не реагировала на его дерзкое поведение. И с каждым днем Урусова все больше раздражала ее стыдливость, за которой отчетливо просматривалось безразличие к нему.

— Поедешь со мной в Петербург? — спросил вдруг у девушки Константин, когда она поставила кувшин с водой на столик.

— В Петербург? — удивлено спросила Груша и подняла на него глаза.

— Да, — кивнул Урусов, убирая от лица полотенце. — Послезавтра у графини Разумовской свадьба. Татьяна сказала, что ты можешь поехать, если захочешь, — уж больно ласково предложил Урусов, опуская на туалетный столик полотенце, и призывно посмотрел на девушку.

— Нет, спасибо. Я останусь в усадьбе, — ответила Груша тихо и вновь опустила глаза, не желая куда-либо ехать с Урусовым. К тому же девушка подумала о том, что если князь уедет, то у нее хотя бы на какое-то время будет передышка от его домогательств,

Константин быстро сделал два шага к ней и схватил пальцами девушку за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза.

— Ты же хотела поехать, я знаю, — сказал он тихо, прищурившись. — Почему же сейчас передумала?

— Уже не хочу, — ответила Груша, задрожав под его пронизывающим, поглощающим взглядом. От Урусова невозможно несло перегаром, и ей сделалось противно.

— Неужели я такой страшный? — спросил взволнованно князь.

— Нет, — ответила Груша, пытаясь придать голосу безразличие.

— Тогда поехали.

— Нет, — опять твердо повторила девушка.

Красивое лицо Константина потемнело, и он, раздосадовано глядя в ее прелестные фиолетовые глаза, процедил:

— Ступай вон, ты мне больше не нужна сегодня.

Груша облегченно вздохнула и поскорее покинула его спальню.

После обеда князь Урусов уехал в Петербург.

Двадцатого числа июня месяца Груша, как обычно, помогала на кухне Матрене. Девушка перебирала ягоды для пирога, но на душе у нее скребли кошки. Хотя Урусова не было в Никольском уже четыре дня, и Груша вздохнула чуть свободнее, сердце ее постоянно терзалось от размолвки с Андреем. Еще никогда Елагин не вел себя с ней так, как нынче, безразлично и холодно. Груша не понимала его поведения и не знала, в чем провинилась перед ним, почему молодой человек так презрительно и даже грубо обращается с нею.

Оттого, перебирая ягоды, Груша то и дело горестно вздыхала и все думала о своей теперешней жизни, которая стала совсем безрадостной.

В кухню вошла Агафья.

— Ты здесь, Груня, — сказала ласково женщина и уселась на скамью через стол от Груши.

— Матрену не видела, нянюшка? — спросила девушка.

— Она в деревню побежала, там что-то с ее сватьей приключилось.

— А то она еще час назад за щавелем для супа ушла, и все ее нет.

— Сама-то справишься?

— Наверное, — кивнула Груша. — Быстро ягоды переберу да за щавелем сбегаю, чтобы суп доварить. Еще надо пирог к ужину поставить в печь и гречу сварить. Князей-то нет, так что особо готовить не надо.

— А Прасковья и Дунька где? — поинтересовалась Агафья.

— Они вслед за Матреной ушли, да и не возвращались больше, — ответила Груша.

— Вот лентяйки. Вроде я их на реке видела, думала, что показалась мне. Ну я им сейчас задам.

Груша печально улыбнулась женщине, прекрасно зная, что почти все дворовые девки недолюбливали ее, Грушу, оттого что при покойной княгине девушка жила как барышня. Из-за этого нынче, когда Урусов заставил Грушу прислуживать как все крепостные, многие дворовые девицы враз ополчились против нее и только и искали повода, как бы поддеть и указать, какая она неумелая. Груша безропотно терпела все нападки и не отвечала, понимая, что девицы просто завидовали. Боясь еще более настроить дворовых девок против себя, Груша печально попросила Агафью:

— Не надо, нянюшка. Не ругай их.

— И что ж, ты одна будешь ужин готовить?

— Да мне не в тягость, нянюшка. Здесь за работой все ж лучше, чем в гостиных мучиться…

— Прям и мучиться? — удивилась Агафья, протягивая руку. — Давай помогу.

Груша ласково улыбнулась Агафье и чуть подвинула к ней миски с ягодами.

— Спасибо, нянюшка.

В четыре руки работа пошла быстрее.

— Неправа ты, Грунечка, — заметила с любовью Агафья, чуть помолчав и перебирая ягоды. — В гостиных тебе самое место, не здесь. Это Константин Николаевич мстит за непокорность твою, вот и изгаляется, как может. Несчастная доля у тебя, доченька. Но терпеть надо. Крепостные мы, подневольные.

— И не говорите, нянюшка. Если бы я свободная была, словно птица, — прошептала вдруг воодушевленно Груша и устремила горящий взор на Агафью. — Улетела бы отсюда куда глаза глядят. И более не возвращалась бы никогда.

— Ох, деточка моя, что ты говоришь такое, куда ж ты собралась? — опешила Агафья.

— Да куда угодно! Только бы князя больше не видеть, — пролепетала Груша, опуская печальный взор на ягоды.

— Ты терпеть должна, Грунечка, и не помышлять бежать то. Ведь коли поймают, в Сибирь сошлют, а то и кнутом накажут. Вот страх какой!

— Да как же такое терпеть, нянюшка? — возмутилась Груша и, нервно посмотрев на Агафью, вымолвила: — А если он постоянно то погладит, то прижмет к себе, то поцелует, когда захочет?

— Неужели даже так?

— Да. Я боюсь даже по дому ходить. Уже два раза в темном коридоре меня пугал.