Мирей Кальмель - Леди-пират

Близость Энн и Мери изо дня в день росла, хотя внешне и неприметно. Балетти сознательно держался в стороне, зная, как трудно создать эту драгоценную связь. Мери не хотела торопить события, и он тоже не спешил, тем более что все больше входил во вкус разбойничьей жизни, в которой ему не было надобности скрывать свои шрамы.

За четыре дня ни один парус даже не промелькнул. Океан расстилался гладкий, словно зеркало, целыми днями пылала изнурительная жара. Судно держалось курса, но шло очень медленно, продвинуться каждый раз удавалось совсем ненамного: внезапно налетавшие порывы ветра едва успевали надуть паруса, которые тут же бессильно и обвисали.

— Распроклятая погодка! — проворчала стоявшая рядом с Мери Энн, жуя табак, чтобы смягчить пересохшую глотку.

Сидя на бортовом ящике для хранения коек, обвив ногами штаг, Мери глаз не сводила со своей покачивающейся на волнах удочки, надеясь, как и все прочие, что удачная рыбалка сделает разнообразнее их меню. От черепахи, подстреленной Рекхемом на последней стоянке, к этому времени не осталось почти ничего, кроме панциря.

— Расскажи мне о себе, — внезапно попросила Энн, которой, должно быть, наскучило молчание Мери.

Дочь все чаще искала теперь ее общества. И все же просьба застал Мери врасплох. Ей столько всего надо было рассказать! А она пока не чувствовала себя готовой к этому: слишком сильно уже любила девочку, чтобы не бояться потерять ее из-за преждевременно сделанных признаний.

— Ты всегда была моряком? — не отставала Энн, нисколько не смущенная ее молчанием.

— Да, — почти не солгав, ответила Мери. — А ты сама, Энн, почему не осталась на берегу растить Малыша Джека?

— Я всегда любила море, сколько себя помню. Это было прямо как наваждение какое-то.

— То есть? — переспросила Мери, ухватившись за внезапно подвернувшуюся возможность.

Энн пристально смотрела на горизонт, наморщив лоб.

— Запах пороха и крови. С самого детства он преследовал меня в кошмарах. Отец сказал, что, когда я была совсем маленькой, на нас напали разбойники и что это произвело на меня очень сильное впечатление.

— А кто твой отец? — захотелось уточнить Мери, как будто ей требовалось подтверждение.

— Плантатор из Южной Каролины. Уильям Кормак.

Энн вздохнула. Мери безмятежно улыбалась. Теперь надо будет выяснить, что осталось в памяти Энн от Бреды, поскольку ее саму дочка не вспомнила — что черты лица, что голос оставались для нее чужими.

— Странно, — продолжала Энн, следуя за ходом собственных мыслей. — С тех пор как я живу с Рекхемом, что-то во мне начинает бесноваться перед началом абордажей. Нечто такое, что только их неистовство и может успокоить. Может быть, потому я его и ненавижу.

— Кого?

— Кормака.

Снова воцарилось молчание. Лицо Энн стало напряженным, замкнулось на мучительном воспоминании.

— Нельзя без причины ненавидеть своего отца…

— У меня есть на то причина, Рид. Самая серьезная, какая только может быть, поверь. Да. Самая серьезная, какая может быть.

Энн сжала челюсти, и больше Мери ничего не смогла из нее вытянуть, хотя и бесилась при мысли о том, что Кормак не все рассказал ей.

Назавтра с востока ударила гроза, и все бросились в трюм — выкатывать оттуда пустые бочки. Когда хлынул ливень, Энн первой выскочила на палубу и заплясала, кружась на месте, хохоча во все горло, подставляя тело спасительному дождю.

Мери угадывала, какое нетерпение охватило Энн, по одному тому, как подолгу теперь, когда с каждым днем они все ближе подходили к Кубе, дочь всматривалась в горизонт. Накануне удалось захватить баркас, это была единственная за все время добыча, да и то большой выгоды от нее ждать не приходилось. А Энн скучала по сыну. Отстояв вахту, Мери снова бросила Балетти, которого это, как ей казалось, ничуть не огорчало, и направилась к дочери.

— Малыш Джек, верно?

Энн кивнула.

— Мери, у тебя есть дети?

— Двое.

— Ты скучаешь по ним иногда?

— Постоянно, — призналась Мери. — Но они теперь уже взрослые, и они выбрали свою судьбу. Сделались пиратами, как и я.

Энн улыбнулась:

— У них есть свое судно?

— Да, — не солгав, ответила Мери.

Пусть капитаном «Реванша» был Рекхем, правила-то здесь все равно Энн!

— Я боюсь, — после короткой паузы произнесла Энн. — Я умираю от нетерпения, так мне хочется прижать к себе Малыша Джека, но я боюсь.

— Чего боишься?

— Боюсь его любить. Не могу объяснить этого. Боюсь, что у меня его отнимут. Одна мысль об этом приводит меня в ужас.

И Мери увидела, как дочь потянулась рукой к вороту.

— Откуда у тебя это украшение?

— От матери. От моего прошлого осталось, — поправилась Энн. — Но мне не хочется об этом говорить.

Вздохнув, она повернулась к Мери. Их полные нежности взгляды встретились, и младшая, смутившись, первой опустила глаза.

— Тебе когда-нибудь нравилась женщина? — тихо спросила Энн.

— Да. Мне было столько же лет, сколько сейчас тебе. Но она принесла мне одни несчастья.

— Мне нравится быть с тобой, Мери. Меня это успокаивает и в то же время пугает. Мне хотелось бы от тебя отдалиться, и в то же время…

— Обнять меня?

Энн кивнула.

— Мне тоже, Энн.

— Земля! — закричал впередсмотрящий в ту самую минуту, как Мери коснулась пальцев дочки.

Энн тотчас их отдернула, словно обожглась, и убежала.

— Скажи ей, Мери, — настаивал Балетти, нежной рукой проводя по бедру любовницы.

Они впервые за долгое время были вместе. О том, чтобы предаться любви на «Реванше», не могло быть и речи. Там не было ни одного укромного уголка, а Балетти опасался пробудить в остальных ревность. Команде было вполне достаточно слышать стоны Энн с наступлением ночи. Привилегия, которой пользовался Рекхем, вполне могла навести их на размышления.

На Сосновом острове, у которого «Реванш» стоял на якоре, Рекхему принадлежал бревенчатый дом. Едва сойдя на берег, Энн устремилась к сыну. И вот уже неделю Мери ее не видела. Балетти надеялся своими ласками заглушить тоску, терзавшую материнское сердце.

— Очень трудно выбрать момент. На судне нас все время прерывают, не дают спокойно поговорить. К тому же Энн скупо цедит свои признания.

— Так поторопи ее.

— Я не решаюсь.

— Ну, будет тебе, Мери. Это всего-навсего очередной абордаж. Ты можешь победить или проиграть, но ты не можешь продолжать свои выступления против призраков. Призраки пугают девочку. Так же, как и тебя. Либо освободи ее, либо оставь в покое.

Мери отвернулась и стала смотреть в потолок. Под потолком с жужжанием кружились насекомые. Она вся взмокла от пота после любовных трудов, тем более что на острове, несмотря на то что его продували пассаты, стояла удушливая жара.