Мэделин Мартин - Огненное сердце [litres]

Чарльз склонился к протянутой руке и изобразил поцелуй над перчаткой из лайковой кожи.

Выпрямившись, он вновь натолкнулся на ее взгляд.

– Рада знакомству, – кивнула леди Элеонора.

Манеры ее были безупречны, так и положено вести себя в обществе, исключением был лишь слишком взыскательный взгляд.

– Хорошо. – Лотти кивнула. – Все правильно. – Она приложила палец к губе. – Но абсолютно бесчувственно.

– Полагаю, чувства излишни при первом разговоре, – возразила леди Элеонора.

– Вовсе нет, если вы рассчитываете на брак.

– Посмотрите ему в глаза и задержите взгляд. – Лотти указала на Чарльза. – Обязательно улыбнитесь, когда говорите, что рады знакомству. Вы должны дать понять, что вам оно действительно приятно. – Она махнула рукой и сказала по-французски с безупречным произношением: – Allez, on recommence [1] Начнем сначала ( фр .). .

Чарльз подавил стон. Так они не закончат до самого утра.

– Будем упражняться всю ночь, ad nauseam [2] До тошноты ( фр. ). , пока один из нас не упадет без сил? – Надо заметить, в голосе леди Элеоноры энтузиазма не было слышно.

– Скорее всего, это буду я, – произнес Чарльз и подмигнул. Если он хочет заполучить дневники, должен расположить к себе девушку. Из чувства товарищества люди на многое способны.

Элеонора окинула его равнодушным взглядом и повернулась к Лотти:

– Что за нелепость. Я не желаю снова и снова знакомиться с одним и тем же человеком. Вряд ли это поможет изменить мнение общества обо мне в лучшую сторону. Велите подать мою карету. – Она закрыла глаза, будто слова причинили ей боль, но через несколько мгновений вернула самообладание. – Пожалуйста.

– Позвольте поинтересоваться, что заставляет вас отказаться от уроков? – спросила Лотти. – Вы чего-то боитесь?

– Я ничего не боюсь, – твердо и отчетливо произнесла леди Элеонора.

Брови Лотти поползли вверх, она хотела что-то сказать, но промолчала, кивнула и выскользнула из комнаты под шелест юбок. После ее ухода воцарилась гнетущая тишина, способная разрушить саму мысль о товариществе.

– Вы сказали, что относитесь к затее матушки скептически. – Чарльз взял рюмку с нетронутым хересом, чувствуя, что остро в нем нуждается. Сделал глоток – на языке осталось приятное сладковатое послевкусие. – Вы не разделяете ее оптимизма?

Элеонора подняла глаза и отступила на несколько шагов, словно только сейчас осознала, что они остались вдвоем и стоят недопустимо близко друг к другу.

– Сделали вывод из моего нежелания участвовать в этом спектакле?

– Нет, из того, что происходящее вас пугает. – Чарльз сам не вполне понимал, желает ли он помочь Лотти или, напротив, помешать. Пальцы Элеоноры в перчатках скользнули по ткани юбки.

– Это же… противоестественно.

Он был полностью с ней согласен, но не собирался в этом признаваться. Вероятно, он все же настроен был поддержать Лотти. К тому же, если дочь графа Вестикса сейчас уйдет, он навсегда потеряет шанс добыть необходимые дневники.

– Опыт научил меня, что в трудных условиях часто добиваешься лучшего результата, чем в привычных и более легких. Вы здесь, потому что хотите доказать, что общество ошибается. Зачем же отступать и позволять всем утвердиться во мнении?

По лицу Элеоноры пробежала едва заметная тень.

– У меня не было выбора, поэтому я здесь.

В гостиную вошла Лотти.

– Карета готова. Фердинанд вас проводит.

Леди Элеонора отвела взгляд от Чарльза. Лакей помог ей надеть светлый парик, маску и плащ.

Лотти не двинулась с места, чтобы уступить дорогу.

– Надеюсь, вы все же передумаете.

Дочь графа Вестикса величественно ей кивнула и вышла вслед за слугой.

Лотти без сил опустилась на диван.

– Должна признать свой полный провал.

Чарльз задумчиво оглядел двери, за которыми исчезла леди Элеонора.

– Признаюсь, я не испытываю к ней сочувствия, да и она вполне удовлетворена своим положением.

– Ты был с ней не очень-то любезен. – Лотти бросила взгляд исподлобья. – Где тот милый Чарльз, которого я знала?

Слова повергли молодого герцога в замешательство. Он и не представлял, что его неприязнь к леди Элеоноре так очевидна.

– Мы все меняемся со временем.

Вместо резкого ответа, которого он заслуживал, она лишь поджала губы.

– Ты ведь попытаешься с ней поговорить? – Теперь она смотрела с мольбой. – У меня, по понятным причинам, не получится с ней встретиться, но ты можешь. Она часто гуляет с матерью в Гайд-парке.

Чарльз хотел уже возразить, желая раз и навсегда покончить с нелепым представлением и благополучно забыть о нем.

Но в голове опять мелькнула мысль о необходимых ему тетрадях.

Проклятие! Он вдруг осознал, что его сдерживает не только желание получить их, но и помочь Лотти. Невыносимо больно было видеть ее в зависимом положении, потакающей прихоти богатых мужчин. Она не заслуживает такой участи.

– Я подумаю, – неохотно ответил Чарльз, хотя для себя уже принял решение.

Он всей душой ненавидел Вестикса и его семью, но леди Элеонора была для него шансом исправить совершенную когда-то ошибку.

Ничто не могло испортить Элеоноре прекрасный день в парке больше, чем неприятный разговор. А разговор с матерью всякий раз сводился к сетованиям и жалобам.

Лицо графини скрывали огромные поля белого капора. Впрочем, и не видя его, Элеонора чувствовала разочарование матери – резкий тон был лучшим тому доказательством.

– Так ты отказываешься идти туда сегодня вечером?

Возникло желание заткнуть уши, чтобы не слышать вновь и вновь надоедливые вопросы. Элеонора бросила взгляд на горничную Амелию, которая знала о договоренности и помогала ей надеть карнавальный наряд.

– Одного урока было достаточно, уверяю вас.

Элеонора переместилась чуть влево, чтобы матушка оставалась в тени. Прогулки благотворно влияли на пищеварение графини, но яркое солнце усиливало головную боль.

Графиня вздохнула, не скрывая огорчения, затем повернулась и посмотрела на дочь:

– Могу я узнать, что тебе не понравилось?

Элеонора выдержала паузу, дожидаясь, когда пройдет мимо женщина в кремовом платье, и ответила:

– Мне было… неловко. Она требовала, чтобы мы несколько раз репетировали знакомство с мужчиной.

Матушка, по-видимому, не была удивлена или шокирована сообщением о присутствии на уроке мужчины. Нет, от нее не дождаться понимания и поддержки.

– Значит, ты готова смириться с участью старой девы? – Графиня раскраснелась, раскрыла веер и принялась обмахиваться, чтобы унять жар, довольно часто охватывавший ее в последнее время. – Тебя не пугает нищенское положение, в котором мы неминуемо окажемся, если Леопольд заполучит то немногое, что осталось от нашего состояния?