Джейн Арчер - Мятежный восторг

Единственный стол в квартире находился на кухне. Там все и расселись. Послышался звон сдвигаемых бокалов. Немного погодя Жан-Клод начал рассказывать какую-то историю из своего прошлого. Другие последовали его примеру. Чем больше гости пили, тем более скабрезные истории рассказывали. Вся эта словесная мерзость перемежалась шлепаньем карт.

Когда Жанетта уже решила покинуть свой пост, она услышала свое имя. Жан-Клод сказал, что она опытная шлюха, но сегодня будет изображать из себя недотрогу, что ей особенно хорошо удается. Эти слова были встречены взрывом восторга. Кто-то спросил насчет ее внешности. Ответ был, что она голубой крови знавала лучшие времена, но опустилась. В заключение Жан-Клод выразил насмешливую уверенность, что гости будут вести себя прилично и обойдутся без извращений. Те буквально зашлись от хохота.

Вне себя от ужаса, Жанетта услышала звук отодвигаемых стульев и шаги. Она отступала и отступала, пока дверь не отворилась.

На пороге стояли трое.

Когда гости откланялись, оставив на постели россыпь золотых монет, в спальню вошел Жан-Клод. Он широко улыбнулся. Жанетта вцепилась бы ему в лицо ногтями, если бы не была так измучена.

– Да тебе цены нет, дорогая! Смотри, какой улов! Ты выглядишь так… так пикантно в этом растерзанном виде. Честное слово, я не против прямо сейчас пойти по стопам этих джентльменов.

– Ненавижу… – прошептала Жанетта.

– Сколько угодно! Ненависть женщины столь же сладка, как и страсть. Я готов отведать твоей ненависти.

У Жанетты даже не хватило сил сжать ноги. Содрогаясь от похоти при виде того, как она унижена и поругана, Жан-Клод грубо овладел ею. Она тупо вынесла его ласки и крик экстаза.

– Моя! И моей останешься!

– Никогда… – еле выдохнула она.

– Ах, вот ты где, – холодно произнес кто-то от двери. – Не ожидала обнаружить тебя в таком виде.

– Это ты, Лоретта, – с некоторым смущением сказал Жан-Клод. – Ничего особенного, просто хотел убедиться, что товар не поврежден.

Когда он поднялся, чтобы привести себя в порядок, Лоретта бросила ненавидящий взгляд на распростертую, нагую Жанетту.

– Я помню, что должен был заехать за тобой, но их было все-таки трое, это заняло больше времени, чем я ожидал. Зато они не поскупились, расплачиваясь. Собери-ка деньги.

Тон Жан-Клода явно говорил: никаких упреков! Лоретта не осмелилась подать голос, так как боялась быть выброшенной на улицу. Ничто, никакой его поступок не мог оттолкнуть ее. Он всецело принадлежал ей, и если он не мог обуздать свое вожделение к Жанетте, значит, той не место в их жизни.

Стараясь не встречаться взглядом с соперницей, Лоретта брезгливо собрала с кровати золото и молча вышла.

– Тебе надо отдохнуть и прийти в себя, – бросил Жан-Клод, оправляя перед зеркалом свой элегантный наряд. – Выглядишь ужасно, а между тем сегодня вечером у тебя снова будут гости. Постарайся на этот раз не слишком артачиться. Их это только забавляет, а на тебе оставляет синяки и царапины. Учись получать удовольствие, и все будет хорошо. – Так как ответа не последовало, он счел нужным добавить: – До чего же ты все-таки строптива! Ничего, скоро твой гнев иссякнет, и тогда ты поймешь, что находишься далеко не в худшем положении. Я привожу к тебе приличных мужчин, чистых и здоровых, а если тебе взбредет в голову просто стоять на углу, через месяц подхватишь дурную болезнь.

Сняв напоследок с плеча воображаемую пылинку, он окинул свое отражение удовлетворенным взглядом и вышел. Через несколько минут они с Лореттой, разодетые в пух и прах, покинули квартиру.

Жанетта приподнялась на дрожащих локтях и с отвращением оглядела грязные простыни. Взгляд на собственное поруганное тело заставил ее стиснуть зубы, чтобы не разрыдаться. Хотелось кататься по кровати со звериным воем. Свиньи, грязные свиньи! В который раз Жанетта чувствовала себя униженной, в который раз ей была не мила жизнь. Потом отчаяние сменилось ледяной решимостью. Жан-Клод полагал, что сломил ее дух, что она уже не сможет за себя постоять. Так когда-то думал и Ален де Виньи. Каждый из них и глубоко ошибался.

Она не будет послушной игрушкой в руках негодяя, мрачно думала Жанетта. Ей пришлось пережить надругательство над телом, но она жива, она по-прежнему готова бороться. Значит, ей по силам вынести все! Кто-то гибнет в горниле бед, кто-то закаляется, как сталь. Отныне душа ее закована в стальные доспехи, и никто, ни один мужчина не коснется ее. Она теперь будет начеку.

Первым делом надо выбраться из квартиры, потом – заработать деньги. Эти деньги будут принадлежать ей, и только ей, она никому не позволит посягнуть на них. Если не найдется другой работы, она станет продавать себя, но сама, на собственных условиях. А главное, никто никогда, не получит ее даром. Ни один мужчина. Она не просто выживет, она будет жить очень и очень неплохо!

Когда она вскинула голову, аметистовые глаза горели холодным огнем.

Не потрудившись одеться, Жанетта вышла на кухню и согрела себе воды. Вид наливающихся синяков нимало ее не обеспокоил, она переступила через ту черту, за которой женщину уже не интересует ее внешний вид. Погружаясь в лохань с горячей водой, она улыбалась, выбросив из головы недавние события.

Чистая и освеженная, Жанетта вернулась в спальню. Без малейшего колебания она достала из гардероба простое, наглухо закрытое платье, которое сшила сама, готовясь к материнству. Вид его напомнил ей о трагедии с ребенком, но Жанетта прогнала воспоминания. Любовь, счастье, надежды – со всем этим покончено, нужно как-то жить дальше.

В шкафу лежал тот самый саквояж, с которым она когда-то покинула дом Гретхен и который позже забрали с собой ее похитители. То немногое, что они наспех побросали в него, так и оставалось там. Посмотрев на роскошные платья, предоставленные в ее распоряжение Жан-Клодом, Жанетта холодно усмехнулась. Это был гардероб дорогой шлюхи. К тому же они все равно ей не принадлежали.

С некоторым сожалением Жанетта подумала о том, что у нее нет ни одного приличного платья, ни одной драгоценности – ничего, что можно продать. Золото – подарок тетки – давно перекочевало в карманы Жан-Клода. Бедная тетя Гретхен! Должно быть, она оплакивает ее. Когда-то, покидая ее дом, Жанетта была готова, если потребуется, остаться совсем одна, без родных и друзей. Теперь это время настало.

Закутанная в поношенный плащ, с саквояжем в руке, Жанетта оглядела себя в зеркале. Никто не принял бы эту неприметную женщину за аристократку. Впрочем, она тут же вспомнила, что Франция теперь далеко, а в Новом Орлеане никому нет дела до того, какая кровь течет в жилах прохожего. На этой земле ей нечего было опасаться. Все самое худшее уже случилось.