Олег Фурашов - Са, Иса и весь мир [litres самиздат]

– Понял, понял, – поспешно заверил ковырятель, оставляя ноздрю в покое.

– Что ты понял?

– Он – нечистый. И я с ним никогда больше играть не буду.

– А ты? – двинулся по кругу угреватый дознаватель.

И каждый, к кому подходил Магит, соглашались, что Иса – чужак, с которым грех общаться. Даже Уда Изриот, которого никто за язык не тянул, по личному почину вдруг выкрикнул: «Магид!…Магид! Шимон! Я с ним тоже не хочу знаться. Он инакий. А орешки я таперя толкать не стану». И ни один человек не подал голос за Ису. Никто за него не заступился.

– Ну, чё стоишь, не понял, что ли? – завершая процедуру остракизма, окрысился на Ису Магид под всеобщее гнетущее молчание. – Ты проходимец! Пшёл вон!

– …Э-эх, вы! – выдержав паузу, бросил презрительно Иса пацанам, как в пустоту, поскольку никто из них не смотрел ему в глаза. – Я что, нарушал правила? Я что, обманул кого-то? Нет. Всё делал по-честному. А вы со мной так…А эти…, – кивнул он в сторону троицы богатеев. – Да Шимон за римлян воевал…Не за Рею…А вы перед ними…пресмыкаетесь…

И Иса, не опустив головы, развернулся и направился с поляны прочь. Куда глаза глядят.

– Пшёл вон, проходимец! – под гогот Магида и Шимона, собачонкой из подворотни выкрикнул ему вслед, тряся брыластыми щеками, Маруф.

Так последнее слово осталось за слюнявым ничтожеством. Изгнание состоялось.

3

Иной раз события так меняют внешность человека, что про него говорят: «Да на тебе лица нет!», «Ты сам не свой!», «Не в себе!». Вне всякого сомнения, Иса находился именно в таком состоянии, когда он пришёл домой. Потому что мама, взглянув на него, испуганно воскликнула: «Исочка, сын мой, ты ли это?» В первые мгновения она узнала его; скорее догадалась по фигуре, походке и одежде.

«Мама, кто мой…отец?», – вместо ответа, сам озадачил её сын. И при этом у него был такой вид, что Ма, готовившая ужин, растерялась и замерла с кухонной утварью в руках. «Мама, кто мой отец?» – взыскательно повторил Иса. И, поскольку отклика с той стороны не последовало, мальчик, вперив в ответчицу свой взгляд, в котором таяла вера, жёстко спросил иначе: «Мой отец грек Леопард, да? Грек? Да? Леопард? Да? Говори!»

Иса так страстно надеялся, что его самый любимый человек вдруг да скажет нечто такое, от чего всё разъясниться, и ему и ей станет легко-легко. Вот ведь прямо сейчас она удивится и скажет: «Грек Леопард? Какой ещё грек Леопард? Сыночек, чего ты выдумываешь?»

Однако, вместо ответа мамочка, услышав его слова, вздрогнула, будто от удара кнутом. И даже прикрыла лицо рукой. И даже обессиленно выронила плошку. И даже, склонив голову, присела и беззвучно заплакала. Слёзы ручейками текли по её прекрасному лицу…И сын всё понял: таким образом она просила прощения у того, кого тоже любила больше всего на свете…За то, что так получилось…

Сыну нестерпимо хотелось броситься к маме, припасть щеночком к ней и слизнуть с её лица слёзы, но…Но грек Леопард стоял между ними…Внутри у Исы что-то надломилось, отчего руки и ноги у него задрожали и затряслись…Не в силах больше выносить такое мучение, он бросился прочь…

Выбежав из дома, Иса поднялся наверх, к пастбищам. Там было пустынно: пастухи отогнали стадо далеко от Арета. Только тут мальчик дал волю чувствам. Он упал в траву и горько заплакал…

Иса никогда не был нюней и слюнтяем. Но сейчас обида взяла верх над его волей. Смятение оказалось слишком сильным. Ведь он свято верил, что старательно возводил вместе с мамой и Осом свой маленький, добрый и светлый мир. Свой Храм Святости. Он строил его по заветам Са. И вдруг небесный свод рухнул!

Но мало того…Даже на этих суровых и жестоких обломках реальности для Исы не находилось места. Ведь он же нечистый. Бракованный. С изъяном. Он изгой. Отщепенец. Хуже, чем прокажённый…Разве он заслужил такую участь? От досады и бессилия мальчик даже вызывающе выкрикнул несколько раз в небо: «Что? Что я делал не так?» Однако молчали Высшие Силы…

Впрочем, Иса недолго лил слёзы – не в его характере это было. Правильно говорят: «Слезами горю не поможешь». И он, присев на пригорке, уже хладнокровно стал рассуждать о причинах происшедшего. Ведь всё из-за чего? Вернее, из-за кого? Ах да!…Из-за мамы…Если бы она не…

И тут вся душа мальчишки воспротивилась этому выводу…Он даже вскочил и принялся возбуждённо ходить. Да разве ж его милая мамочка желала ему зла?! Да разве ж не она изо всех сил растила и лелеяла его?! Да разве ж не она всегда ласкала его, точно маленького котёнка?! Ну, кто его, кроме неё, любит больше жизни? Как единственного на Земле! Нет, мамочка тут не при чём! Нет и нет…Только не это…

Иса стал искать выход из тупика. И вспомнил о Священном Писании. При его абсолютной памяти воспроизвести и «пролистать» текст рукописи не составило труда. «Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина… И еще родила брата его, Авеля…Вот родословие Адама…»

Мысленно пробежавшись по священному манускрипту, мальчик радостно обнаружил, что в нём ни слова не говорилось о реях как о национальности. Более того, ему, кстати, вспомнилась выдержка, в которой говорилось, что изначально «на всей земле был один язык и одно наречие. И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык…». Это уж потом люди расселились, обособились и стали отличаться друг от друга и говорить на разных языках. Стало быть, любой человек на Земле – дитя Всевышнего. И от этого логичного и правильного умозаключения Исе стало хорошо, и он даже засмеялся.

«Другое дело, – продолжал рассуждать про себя Иса, – кто из нас дитя, достойное Бога Нашего? Да тот, кто ведёт себя праведно: работает, соблюдает заповеди, живёт честно, любит ближнего своего…Ан дитя, достойное Бога Нашего, – не всякий, но лишь тот, кто стремится жить по правде и по заповеди. Так?…Так! А что, слюнявый и праздный бездельник Маруф, которого на ишака подсаживает раб, праведник? Нет! А что, прыщавый Магид, похваляющийся своим папашкой, праведник? Нет! А что, кривоногий Шимон, поклоняющийся римлянам, праведник? Или рей? Да ничуть не бывало! Настоящий рей тот, кто живёт праведно и не даёт Родину в обиду!…И ещё…Родина тоже обязана стоять за честных и справедливых!»

4

Тем временем пастухи прогнали стадо в Арет. Темнело. И хотя душевная рана саднила, Иса понял, что пора возвращаться домой, где его, несмотря ни на что, ждали самые родные люди.

Он направился в селение, строя про себя планы на будущее: «Всё равно я стану проповедником. И донесу до людей Истину Божью! Чтобы все знали, кто есть истинный рей. И с нами Древняя Рея станет общей Страной Счастья! И женщины в ней будут равны мужчинам…Ну, или почти равны…Молиться станем все вместе…Но…женщин надо наставлять…Чтобы они отличали правду от сохаза и езды на осле. И чтобы не было безотцовщины…А когда я принесу людям истинное Слово Са, когда меня признают, то я поучу мамочку мою милую: «Та матерь моя, коя будет исполнять волю Отца Моего Небесного…»