Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 3

– Вот мы и встретились, леди Марианна! – наконец сказал шериф, не выдержав тягостного молчания, посмотрел на пленницу и грустно усмехнулся: – Ты по-прежнему красавица, каких мало! Помню, я часто говорил твоему отцу, что будь у меня сын, я бы не задумываясь молил Гилберта о твоей руке для него! Ты еще в детстве обещала стать дивно хороша, как и твоя мать леди Рианнон, но ты выросла даже краше нее. Твой отец очень любил тебя и гордился тобой!

– К чему эти пустые разговоры? – резко спросила Марианна, оборвав поток воспоминаний сэра Рейнолда.

– А ты торопишься перейти к делу, – усмехнулся епископ и согласно склонил голову. – Что ж, изволь! Но прежде ответь на один вопрос: был бы твой отец доволен тобой, узнав, что ты живешь среди разбойников, от которых стонут все Средние земли?

Марианна посмотрела на епископа, и тот заметил в ее глазах легкую снисходительную усмешку. Взяв себя в руки и не дав воли злости, епископ сказал назидательным тоном:

– Молчишь? И правильно! Тебе нечего ответить. Душа твоего отца сейчас стонет от ужаса, глядя с небес на недостойную дочь, которая отдала себя его убийце!

– Не оскверняйте свои уста ложью, милорд, – ответила Марианна. – Мой супруг не причастен к гибели моего отца. А вам, сэр Рейнолд, следовало бы поискать его убийц в Ноттингеме или в Лондоне, раз уж вы так дорожили дружбой с ним.

Епископ понял ее прозрачный намек на Роджера Лончема и с большим трудом удержался от резкого ответа. Сокрушенно покачав головой, он посмотрел на Марианну с укоризной и ласково сказал:

– Дочь моя, не будем спорить и ссориться! В любом случае твой отец не был бы сейчас доволен ни тобой, ни нами – друзьями, которые не позаботились о дочери покойного друга. Мой долг – не только друга твоего отца, но и духовного пастыря – подать тебе руку и поддержать на пути возвращения к добродетели. Я сегодня же напишу настоятельнице монастыря, в котором ты воспитывалась, и она с несомненной радостью примет тебя под свой кров. Там ты в благочестивых трудах и молитвах вернешь былое достоинство, забудешь отчаяние, в которое тебя ввергла гибель отца, и снова обретешь мир в душе.

– В чем причина столь трогательной заботы, лорд Гесберт? – спросила Марианна, с прежней усмешкой глядя на епископа.

– Как я и сказал – в долге перед твоим отцом. И в любви к тебе, дочь моя.

– Язычница, варящая из трав колдовские зелья, – задумчиво произнесла Марианна, не сводя глаз с епископа. – Если меня не подводит память, такими словами, святой отец, вы выражали свою любовь ко мне?

Епископ откинулся на спинку кресла, сжал холеные пальцы в кулаки и шумно выдохнул.

– Ты такая и есть, – сказал он, не спуская с Марианны недобрых глаз, и отбросил всю напускную мягкость, – и ничуть не изменилась к лучшему. Я вижу, что тебе нравится дерзить лорду шерифу и мне? Позволь напомнить тебе о твоем положении, которому дерзость пользы не принесет, – и он выразительно указал глазами на ее располневший стан.

– Что вы хотите от меня получить взамен убежища в монастыре, о котором я вас не просила?

– Знак, условный знак, который поможет выманить Шервудского Волка из его логова. И ничего больше. Не так уж и много за жизнь и почти свободу? – так же прямо ответил епископ на ее прямой вопрос.

Марианна глубоко вздохнула, посмотрела поверх голов епископа и шерифа куда-то вдаль, и каменные стены словно растаяли перед ее ясным взором. Тихо рассмеявшись, она снова опустила глаза на епископа и сказала:

– Совсем немного! Вы просите у меня такой пустяк – предать супруга и господина!

Епископ сверкнул глазами и воскликнул, уже не скрывая одолевавшей его злобы:

– Надо еще доказать, что он твой муж! Я запретил всем священникам моей епархии совершать над вами обряд венчания!

– Тем не менее он был совершен, поскольку этот запрет отменил ваш двоюродный брат епископ Илийский. Как у папского легата у него были все полномочия сделать это, – ответила Марианна, оставшись равнодушной к гневу епископа. Заметив Хьюберта, который пришел в подземелье уже в одежде с гербом Гая Гисборна, она кивнула головой в его сторону: – А вот и свидетель, который присутствовал на венчании. Можете расспросить его, все правила были соблюдены или нет.

– Хорошо, пусть так! – сдаваясь, процедил епископ. – Это не меняет дела. Я уверен, что твой супруг, – он подчеркнуто выделил голосом это слово, – чья предусмотрительность и осторожность нам хорошо известны, не мог не условиться с тобой заранее о знаке, который ты должна послать ему, случись тебе попасть в беду. Я прошу и требую, чтобы ты сейчас назвала нам этот знак или передала его нам, если он при тебе.

– Вы случайно не исповедуете ли меня, святой отец? – живо поинтересовалась Марианна с неуловимой улыбкой, задрожавшей в уголках ее рта.

Услышав эти слова, Гай схватил Марианну за волосы и запрокинул ее голову так, чтобы заглянуть ей в глаза и заставить ее саму посмотреть на него.

– О какие знакомые присказки! – тихо рассмеялся он, прищурившись и не сводя с Марианны темных глаз. – Ты не только слова – ты даже интонации переняла у Шервудского Волка! Я отвечу тебе: ты не на исповеди. Ты на суде, и не принимай терпение и милосердие своих судей за глупость.

Помедлив, он выпустил ее волосы, и она, тряхнув головой, снова выпрямилась, как стальной клинок.

– Если я на суде, то вправе узнать, в чем меня обвиняют, – хладнокровно сказала она.

– Ну, дочь моя! – желчно рассмеялся епископ, разводя руками. – Выбирай, что тебе больше по вкусу. Ты объявлена вне закона наравне с твоим супругом. Светский суд в лице сэра Рейнолда обвиняет тебя в разбое, которым ты занималась все лето. Церковное правосудие, которое творю я, предъявляет тебе обвинение в колдовстве и отступничестве от веры. Свидетель твоего венчания, – и епископ, как и она, тоже указал подбородком на Хьюберта, – станет свидетелем всех предъявленных тебе обвинений. Он неоднократно видел тебя с оружием в руках, когда вы нападали на сборщиков податей. И он очень красочно описал, как ты с помощью языческих богов и магии вернула к жизни Шервудского Волка, когда он почти умер. Ну а про твои занятия лекарским делом и травами я даже не говорю.

– Мои лекарства и мое умение несли людям исцеление от болезней и ран, – ответила Марианна. – Вам не удастся очернить меня в глазах тех, кому я помогла своими знаниями.

– Пусть так, и для них твое имя останется незапятнанным, а тебе-то какой от этого прок? – цинично усмехнулся епископ. – Они ведь не бросятся выручать тебя из костра, на который я тебя отправлю с огромным удовольствием!

Сэр Рейнолд осторожно напомнил:

– Леди Марианна в тягости.

– Да, и в подобных случаях казнь откладывают до родов, – снисходительно подтвердил епископ, но тут же жестко сказал, не сводя с Марианны беспощадных глаз: – Но для нашей пленницы я допущу исключение и возьму грех на душу, отправив ее на костер с ребенком во чреве. Ты никогда не видела, как сжигают ведьм? Впрочем, что я спрашиваю! Ты же всегда избегала подобных зрелищ, а напрасно! Тогда ты бы знала, как кричат, задыхаясь от дыма, эти несчастные женщины. И ты будешь задыхаться, упрямица, если не согласишься сделать то, что тебе велят. Твои прекрасные локоны охватит пламя, нежная кожа лопнет, почернеет и обуглится. Но палач постарается сделать так, чтобы ты оставалась живой как можно дольше. И ты станешь страдать от неописуемой боли, кричать на всю площадь, где разложат твой костер. Тебе по сердцу такая участь?