Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 1

Тщательно промыв рану и смазав края остро пахнущей травяной настойкой, Марианна накрыла ее компрессом, пропитанным лечебной мазью, и наложила не слишком тугую повязку. Клэренс сбегала на кухню за чашкой крепкого мясного бульона, а Марианна согрела вино, добавив в него мед и пряности. Напоив Робина и тем и другим и накрыв его покрывалом, девушки привели все в порядок: вылили окровавленную воду, выбросили ставшую негодной одежду Робина, убрали лекарства. Задув свечи, они ушли в спальню Марианны, оставив Робина одного.

Не в силах даже пошевелиться от усталости, Марианна упала в кресло и закрыла глаза. Клэренс развела в камине огонь, взяла в руки гребень и принялась расчесывать спутавшиеся волосы Марианны. Обе молчали.

– Наверное, я должна объясниться, – наконец решительно сказала Клэренс, откладывая гребень. – Это и есть мой брат, о котором я тебе рассказывала.

Марианна устало открыла глаза и, обернувшись, посмотрела на Клэренс долгим взглядом, словно искала сходство с лордом Шервуда.

– Я уже поняла, Клэр, – ответила она. – Еще на турнире в Ноттингеме подумала об этом. А сегодня, увидев вас обоих вместе, невозможно было не увериться в твоем родстве с лордом Шервуда.

Клэренс в ответ высоко подняла голову и гордо вздернула маленький упрямый подбородок.

– И я не стыжусь родства с ним! Напротив, я горжусь тем, что мне выпала честь родиться его сестрой.

К ее удивлению Марианна лишь рассмеялась, обняла Клэренс за плечи и прижалась щекой к ее щеке.

– Ну и чего ты волнуешься? Кто сказал, что ты должна стыдиться? Клэр, помнишь, я как-то рассказывала тебе о стрелке, которого прошлым летом встретила в Шервуде?

– Тот, которому ты отдала свою лошадь взамен его, раненной стрелой? – уточнила Клэренс и тихо ахнула. – Так это был Робин?

Марианна, улыбаясь, кивнула.

– Вот почему ты узнала его тогда, на турнире! – воскликнула Клэренс, всмотревшись в лицо Марианны особенно внимательным взглядом. – Кажется, и я о чем-то догадываюсь. Неужели ты все это время…

Ладонь Марианны мягко, но властно легла на ее губы.

– Довольно откровений! Мы обе устали, иди спать.

Не став спорить, Клэренс поцеловала Марианну и оставила ее одну. Марианна умылась, переоделась в ночную сорочку и откинула край покрывала, собираясь лечь в постель, но внезапно передумала. Набросив на плечи широкую суконную накидку и стараясь ступать как можно тише, она прошла в комнату, где спал Робин, и опустилась на колени у изголовья его постели. Долго и безмолвно она смотрела на его неподвижное во сне, такое утомленное сейчас лицо, и чувствовала щемящую нежность, заполнившую всю ее душу.

Ресницы Робина дрогнули, он открыл глаза и увидел рядом с собой Марианну. В его прояснившихся глазах не было ни удивления, ни вопроса – только завораживающая синь вечернего неба.

– Я даже не успела поблагодарить тебя, – прошептала Марианна.

– Ты и не должна благодарить меня, – слабо улыбнулся Робин. – Защищать тебя – мой долг.

– Защищать от чего? Или от кого?

– От всего и от всех, – ответил он и, не сводя с Марианны исполненного нежности взгляда, кончиками пальцев провел по ее щеке.

В первые дни пребывания во Фледстане Робин был слаб. Хотя рана оказалась не слишком тяжелой, сказывалась большая потеря крови, и он был вынужден оставаться в постели. Клэренс и Марианна окружили его самой трогательной заботой. На скуку ему также не приходилось жаловаться: Марианна развлекала его чтением вслух, охотно играла для него на лютне и пела, когда он просил. От звуков ее нежного мелодичного голоса, сопровождаемого серебряным звоном струн, черты его лица смягчались, на губах появлялась мечтательная улыбка. А еще они разговаривали – подолгу, на самые разные темы.

Эти беседы доставляли огромное удовольствие и Робину, и Марианне – им обоим казалось, что они понимают друг друга с полуслова. Каждого жадно интересовало, что скажет или как ответит другой, и в том, что они говорили друг другу, не возникало конфликтов, которые неминуемо повлекли бы за собой сдержанность и осторожность суждений. Не признаваясь себе в том, с помощью бесконечных бесед каждый из них стремился как можно лучше познать собеседника, и это занятие было головокружительно увлекающим для обоих. Нечаянно оказавшись вместе, они пользовались щедростью случая, который их свел и подарил возможность проверить, совпадают ли представления друг о друге с тем, кем они были на самом деле.

Марианна, которая из рассказа Клэренс поняла, что брат и сестра происходят из благородной семьи, приняла как должное образованность Робина. И все же чем больше она узнавала его, тем большей загадкой он ей представлялся.

Он был хорошо осведомлен о событиях, которые происходили не только на острове, но и на континенте, разбирался в тонкостях хитросплетений политики. В том, что он владеет французским языком как родным, она убедилась еще на ноттингемском турнире. А вот то, что он может говорить на нем и как уроженец Нормандии, и как если бы был родом из Аквитании, ее удивило. Заметив это, он сказал, что в нем только половина саксонской крови.

– Но все как один считают тебя саксом! – еще больше удивилась Марианна.

– Мало ли кем меня считают! – лишь рассмеялся он в ответ.

При чтении книг обнаружилось, что он знает не только латынь, но и греческий язык, что уже не укладывалось в рамки ее представления о нем как о сыне не слишком знатного лорда – саксонского или даже норманнского. При этом он вовсе не стремился обнаружить перед Марианной все, что знал и чему был обучен. Просто вдруг открывалась еще одна глубина, и приходилось только догадываться, сколько глубин еще оставалось.

Но узнать в подробностях о происхождении лорда Шервуда Марианне не удавалось: он как будто не слышал ее вопросов о его жизни до того дня, когда он встал во главе вольных стрелков. Говорить с ним можно было на любую тему, только не о его прошлом.

– Помнишь, ты рассказывал, что тебя посвятил в рыцари король Генрих? – попыталась выведать Марианна и тут же смолкла, натолкнувшись на его абсолютно невозмутимый взгляд.

– Не помню, чтобы я говорил такое, – ответил он так, словно закрыл перед ней дверь.

– Когда мы бежали из монастыря, в лесу, – настаивала Марианна, но Робин только пожал плечами.

– Наверное, я бредил. Я вообще не помню, о чем я тогда говорил, – все плыло перед глазами. Только знал, что надо что-то говорить, чтобы тебя не трясло от волнения.

Посмотрев в его глаза, которые стали совершенно непроницаемыми, Марианна поняла, что продолжать его расспрашивать на эту тему бесполезно.

Но и у нее был предмет, который она не желала обсуждать с Робином. Когда он попытался заговорить с ней о Гае Гисборне, Марианна поняла, что ничего хорошего не услышит, и положила ладонь ему на губы, заставив замолчать.