Мария Берестова - Любовь не с первого взгляда

Он замолчал, подбирая дальнейшие слова, а королева вставила свою мысль:

– Это естественно, но… Но почему нельзя поговорить по-человечески? – с горечью и ощутимым недовольством собой возразила она.

Он еле слышно рассмеялся – она почувствовала это скорее по вибрации его тела, чем по звуку, и объяснил:

– Очевидно, я задел вас за больное. Что вас так вывело, мои анжельские шашни? – с явственной улыбкой в голосе спросил он.

Она неловко пожала плечами, боясь снова поднять эту тему и выйти на новой виток обмена злыми, острыми репликами. Ей казалось, что лучше не говорить об этом, запрятать подальше, сделать вид, что ничего не было.

– А скажите, дорогая, – вдруг лукаво спросил он, – были бы вы сами и ваши приближённые так критичны к моим интригам, если бы я был анжельским принцем?

– В Анджелии нет принцев, – слабо воспротивилась Кая, уже понимая, что падает в эту словесную ловушку.

Его скептическую игру бровями она, кажется, почувствовала затылком.

– Вы правы, – оставалось ей только согласиться со вздохом. – Будь вы анжельским принцем, никто бы и слова не сказал.

В тот момент, когда она это озвучила, ей показалось это ужасно несправедливым по отношению к Канлару. Никогда до этого момента она не задумывалась о том, что в династических браках неправящая сторона всегда так или иначе отстаивала интересы своей родины. Выбери она ньонского принца, тот наверняка бы сражался за интересы своей стороны с остервенением, и, возможно, далеко не с такой ловкостью, как это проделывал Канлар.

– Я тоже задела вас за больное, да? – вместо этих соображений спросила она.

Он стиснул её покрепче и глухо признал:

– Да.

Спустя полминуты сдержанно добавил:

– По правде сказать, я до сих пор на взводе.

– О! – обернулась она, вглядываясь в его лицо виноватым взглядом.

– Не сворачивайте себе шею, – поморщился он, мягко, но непреклонно разворачивая её обратно.

Он был уверен, что его злость отражается на его лице, и не хотел, чтобы она это видела.

Некоторое время они сидели молча – она не решалась заговорить первой, боясь спровоцировать, – после чего он, наконец, продолжил:

– Вы знаете, я человек гордый, – с некоторым внутренним сопротивлением признал он. – Меня… задевает ваше… нет, не недоверие, – оборвал он недоконченною мысль. – Вы королева, и быть осторожной – ваша прямая обязанность. Но… дьявол раздери! – вцепился он одной рукой в свои волосы. – Хорошо, кажется, я вру самому себе. Меня и впрямь задевает ваше… ваша осторожность по отношению ко мне, – с горечью утвердил он.

Кая застыла и с глубоким напряжением ответила:

– Я не могу позволить себе… быть неосторожной, – постаралась она, как и он, заменить болезненное «недоверие» более мягкой, но от того не менее ранящей, формулировкой.

– Я знаю! – воскликнул он порывисто и принялся быстро и торопливо пояснять: – Всё знаю, всё понимаю, признаю оправданным и необходимым, восхищаюсь вами как твёрдой и мудрой правительницей, но… – оживившийся было тон сошёл на нет.

– Но вас задевает, – совершенно помертвевшим голосом резюмировала королева.

– Да, – с удивительно глубоким для такого короткого слова отчаянием подтвердил он.

Молчание длилось долго – пока вдруг Канлар не почувствовал, как на его руку капнула слезинка.

– Нет! – воспротивился он с глубоким чувством вины. – Не расстраивайтесь так, прошу вас.

– Но что же мне делать? – повернула она к нему заплаканное лицо. – Если бы вы только знали, как сильно бы я желала иметь право доверять вам безоговорочно и безусловно! – с болью в голосе воскликнула она.

Её страдающий, мучительный взгляд пронзил его и отрезвил.

– Какой же я злой сегодня! – с покаянием отозвался он на её боль, прижимая к себе и целуя в лоб, скулы, глаза, щёки. – Не слушайте меня, драгоценная моя, – попросил он. – Я сегодня сам не знаю, что несу.

– Нет, вы…

«Правы», хотела сказать она, но очередной поцелуй не дал ей договорить.

– Ужасно злой, – шепнул он ей куда-то в волосы. – Я задет, моя гордость задета, мне больно, и я в отместку причиняю боль вам, чтобы… чтобы вам тоже было больно. Чтобы вы почувствовали, что мне больно.

– Я чувствую, – тихо заверила его она.

– Моими стараниями, – виновато хмыкнул он.

Спустя пару минут молчания он с большим внутренним сопротивлением выдавил из себя:

– Самое ужасное… я ведь почти осознанно повёл разговор так, чтобы ранить вас. И в первый момент даже почувствовал… удовлетворение. – Мрачно припечатал он, после чего быстро задал вопрос: – Вы будете презирать меня теперь?

Она была обескуражена и его откровенностью, и самим признанием.

– Вы хотели ранить меня? – с некоторой грустью переспросила она, встретив его взгляд.

– Хотел, – мрачно и мучительно признал он.

– У вас получилось, – поведя плечом, отвела она глаза.

– Я ужасен, – признал он.

Помолчав, она отметила:

– Кажется, нам необходимо овладеть искусством супружеских ссор.

С трудом отвлекаясь от внутреннего самоуничижения, Канлар нахмурил брови:

– Что?

В присущей ей манере королева доходчиво и логично высказала свои взгляды на причины появления супружеских конфликтов, способы их разрешения, ловушки, поджидающие супругов на этом пути, и даже набросала пару алгоритмов конструктивного решения проблем такого рода.

Её прекрасный вдохновенный монолог занял десять минут, а мог бы занять и больше, но на пассаже: «Можно попробовать выдвигать претензии друг к другу в форме дипломатической ноты протеста, с указанием…» – Канлар не выдержал и рассмеялся.

С лёгкой опасливой улыбкой она спросила:

– Мои рассуждения были сейчас неуместны, да?

– Напротив! – обнял её покрепче он и поцеловал уже без всякой обиды, по-настоящему. – Вы восхитительны, душа моя, восхитительны до каждого слова!

Его взгляд, который скользил по чертам её лица, и в самом деле светился от восхищения.

– Дипломатическая нота протеста! – с восторгом повторил он её последнюю мысль. – Кто из мужчин может похвастаться столь удивительной и мудрой женой? – вопросил он потолок.

Кая смущённо и польщённо улыбнулась. Она не ожидала, что её идеи вызовут столь положительную реакцию.

– Пожалуй, – капризно протянула она, – для нот протеста уже поздновато, конфликт зашёл слишком далеко! Вы, мой супруг, нанесли тяжкий вред моим позициям, и я в ультимативной форме требую компенсации!

Конечно же, затребованная компенсация была незамедлительно оказана ей в полном объёме.

…через час бледный лютнист был бескомпромиссно изгнан из королевских покоев, к почти незаметному огорчению камеристки и к вполне явному торжеству камердинера.