Джулия Берд - Искренне Ваша

– С удовольствием. – Джек увидел на лице Лайзы улыбку, и у него от нежности отяжелело сердце. Он просиял. – Добрый вечер, мисс Крэншоу.

– Добрый вечер, мистер Фэрчайлд.

Ее глаза, яркие, как бутоны барвинков в золотистом отблеске свечей, блеснули тепло и ласково. В прохладных глубинах этих глаз вспыхнули огоньки, при виде которых кровь быстрее заструилась по жилам Джека. Он ощутил прилив возбуждения и с изумлением понял, что готов овладеть ею прямо здесь, посреди бального зала.

– Чудесный вечер, папа, – улыбнулась Бартоломью Лайза.

– Да, детка, – умилился Крэншоу, ласково усмехнулся и притянул дочь к себе, целуя ее в щеку. – А ты затмеваешь блеск свечей. Чем я заслужил такое счастье? У меня есть ты, Селия и твоя мама!.. Не хочешь потанцевать с мистером Фэрчайлдом, дорогая?

– Охотно. Если он мне не откажет, – обольстительно улыбнулась Лайза.

– Прошу. – Джек предложил ей руку, и от прикосновения пальцев Лайзы по его телу расплылся жидкий огонь. Он хотел большего. Мечтал раздеть и обнять ее. Поданной руки ему было недостаточно. Пытаясь усмирить мысли и чувства, Джек вывел партнершу на середину зала, где танцевали десяток пар. В толпе он успел заметить Селию с молодым растрепанным блондином – похоже, сыном баронета, а лорд Баррингтон как сквозь землю провалился. Джеку вдруг нестерпимо захотелось сплясать джигу. Услышав, что скрипач настраивает свой инструмент, он прислушался. Музыкант ударил смычком по струнам, и зал огласила быстрая, задорная мелодия.

– Джига! – Лайза залилась радостным смехом.

– Ну и ну, – коротко отозвался Джек, боясь выдать безумную радость. – Только бы мне не отдавить вам ножки, – соблазнительным шепотом добавил он. – И не упасть прямо к вам в объятия.

– Не слишком ли вы смелы, сэр? – кокетливо отозвалась Лайза. Игривым жестом она положила руку на плечо Джека, по его телу пробежала дрожь. Он с трудом удержался, чтобы не притянуть Лайзу к себе и не впиться в ее губы жадным поцелуем. Скрипач играл все веселее, пары образовали большой круг. Джек и Лайза присоединились к ним, ловко выделывая па танца.

Связанные незримой нитью, они переглядывались, смеялись, радовались жизни. Но несмотря на безудержное веселье, где-то в глубине разума Джека шли лихорадочные подсчеты. Он ни на секунду не забывал о нависшем над ними дамокловом мече.

– У меня для тебя письмо, – кружась в танце, шепнул он на ухо Лайзе.

Улыбка улетучилась с, ее лица.

– Нашел что-нибудь?

Следующая фигура танца разлучила их, Джек обвел взглядом зал и обнаружил, что Баррингтон вернулся. Прислонившись к белой колонне, он стоял, недовольно наблюдая за танцующей невестой.

– От кого письмо? – спросила Лайза, когда они снова сошлись в танце.

– Надо поговорить наедине. Пока ничего не могу добавить.

Повернувшись лицом в другую сторону, Лайза все поняла: виконт следил за каждым ее движением. Как она ненавидела его!

– Найди меня после следующего танца. На террасе, за плющом, – велела она Джеку.

Лайза знала, что больше им негде уединиться. До конца танца она, подобно Джеку, исподтишка поглядывала на лорда Баррингтона. Он разрушил иллюзию свободы. К удивлению Лайзы, Баррингтон куда-то пропал еще до конца танца. Очевидно, ушел курить в отцовский кабинет. Виконт был страстным поклонником спиртного и табака и уже успел перебрать шампанского. Лайза поняла это по его мутному взгляду и приготовилась к ссоре. Во хмелю Баррингтон становился вспыльчивым и придирчивым.

Музыка оборвалась слишком быстро. Джек и Лайза остановились, там, где их застали последние звуки – за громадной белой римской колонной.

– Вот и все, – произнес Джек, тяжело отдуваясь и вытирая пот со лба. – Старею, мисс Крэншоу. Мне за вами уже не угнаться.

– Вам просто недостает практики, мистер Фэрчайлд. Ну, мне пора, – шепнула она, обласкав его лицо взглядом.

Ей следовало поспешить, но сердце не давало уйти. Она незаметно пожала пальцы Джека. Его чувственные губы были совсем рядом – приоткрытые, манящие. Карие глаза удерживали ее силой взгляда, весь мир вокруг перестал существовать. Рядом с Джеком Лайза забывала даже про лорда Баррингтона.

Джек принадлежит ей. Близость навсегда соединила их. Вот где их место – рядом. Чтобы сердца бились в унисон. Между тем танцующие уже поменялись партнерами и возобновили танец, и Лайза поняла: еще немного – и на них начнут обращать внимание. А через несколько дней, после объявления помолвки, она станет собственностью виконта.

– На террасе, – напомнила она, вежливо присела и ускользнула, никому не дав шанса пригласить ее на следующий танец. Кружиться в чужих объятиях и притворяться веселой было выше ее сил. Пережидая танец, Лайза присела поболтать с тетей Патти на кушетку у двери. Тетушка утопала в пене, белого кружева, по случаю бала она ярко нарумянила щеки.

– Какой чудный бал! – воскликнула она, глядя на племянницу искрящимися глазами. – А где же милый мистер Хардинг? Неужели мистер Фэрчайлд не привез его?

– Мистера Хардинга папа не пригласил, – рассеянно ответила Лайза, с нетерпением ожидая, когда кончится танец.

– Какая жалость! Он такой забавный. Надеюсь, твой отец забыл про него не потому, что он секретарь. Бартоломью не пристало важничать. Ведь он сам – торговец.

– Но очень богатый, тетя Патти.

– Знаешь, а когда я познакомилась с дядей Дэвидом, упокой, Господи, его душу, он был крысоловом. И стал прекрасным мужем. Мне несказанно повезло. В то время мы с твоей мамой умирали с голоду.

– Тетушка, не так громко! Папа просил нас не говорить о прошлом при виконте.

– Я рассчитываю в ближайшем будущем снова увидеться с Клейтоном Хардингом.

– Я обязательно прослежу, чтобы в следующий раз его пригласили к нам, тетушка.

Музыка играла целую вечность, но все-таки кончилась. Когда отзвучали последние такты, Лайза гибко поднялась и направилась на террасу. К счастью, там было безлюдно. Она разыскала Джека в дальнем углу, у каменной балюстрады высотой до пояса. Опираясь локтями на балюстраду, он смотрел вниз, в сад. Черные брюки и фрак отличного покроя облегали стройную фигуру. Подойдя поближе, Лайза уловила острый аромат майорана и благоухание вьющихся роз, растущих в вазонах на террасе. Ей хотелось спрятаться за густым плющом и нацеловаться вволю, а предстояло строить планы, размышлять, ломать голову, забыв о чувствах.