Джо Беверли - Зимнее пламя

Когда обе леди удалились, Дженива приложила руку к голове, словно этим могла заставить ее не кружиться. Сначала поездка казалась ей такой простой: она давала возможность сбежать из дома мачехи и одновременно побывать в высшем обществе и посмотреть на развлечения знати.

И вот ее положение походило на положение мухи, запутавшейся в золотой паутине.

Впрочем, не такая уж она и беспомощная, хотя образ Сциллы, многоголового чудовища, прекрасно подходил к семейству Маллоренов, а Эшарт затягивал ее, как водоворот. Дженива уже точно знала, что он — бессердечный развратник он позволил леди Бут Керью соблазнить себя, а зачем стал отказываться нести ответственность за появившегося в результате невинного младенца.

Посмотрев на вертеп, Дженива подошла к нему. Ей хотелось соблюдать традиции и сохранить воспоминания, связанные с ним, но это пока не очень удавалось: сцену Рождества следовало установить еще десять дней назад.

Она открыла ящик, но тут же поняла, что должна подождать, несмотря на все любезности и заверения, очевидно, внизу от нее ждут, что она не станет слишком задерживаться в своей комнате.

Дженива быстро умылась, привела в порядок волосы, внушая себе, что должна знать свое место и держаться как можно дальше от семейных дел знатных господ. Она отыскала свою самую теплую шаль, глубоко вздохнула и храбро отправилась в плавание между чудовищем и водоворотом.

Лакей, одетый значительно богаче, чем Дженива, как и было обещано, стоял за дверью, словно часовой. Она последовала за ним, заставляя себя несколько расслабиться, чтобы оценить произведения искусства, мимо которых они проходили, а заодно попытаться запомнить дорогу. Как жаль, что у нее не было клубка Тезея!

Пока они спускались по парадной лестнице и по блестящему полу пересекали холл, Дженива представляла себя флагманским кораблем, плывущим по бурным волнам с расчехленными пушками, готовыми выстрелить.

Лакей распахнул дверь, и она вошла в зал, являвшийся скорее большой комнатой.

Комната была всего лишь вдвое больше гостиной в Трейс-Хаусе, и огромный камин хорошо обогревал ее. Высокий потолок украшала прекрасная лепнина, а закрывавшие стены средневековые гобелены придавали комнате теплоту и уют. Мебель показалась Джениве великолепной, но выглядела она так, будто ее подбирали для удобства и она уже хорошо послужила не одному поколению.

Несколько кошек и пара собак лежали перед камином, в то время как около двадцати человек, разделившись на две группы, пили чай. Никого из слуг не было видно. Леди Аррадейл сидела на диване перед чайным подносом; напротив нее на другом диване расположилась Талия вместе с женщиной на последнем месяце беременности. Дженива вспомнила, что одна дама в семье ожидала ребенка.

Леди Брайт сидела во главе второй группы, в которую входил лорд Родгар. Дженива в нерешительности остановилась, не зная, к какой из групп присоединиться. Эшарта не было ни в одной. Затем она увидела его в дальнем конце комнаты, где он, по-видимому, изучал фолиант с географическими картами.

Когда маркиз поднял голову, их взгляды встретились, Дженива вздернула подбородок, показывая, что ничего не боится.

Словно поняв ее, он поклонился и направился к ней.

— Дженива! Иди, сядь со мной!

Резкий голос Талии вывел ее из оцепенения, и она поспешила занять свободное место на диване, надеясь, что ее смятения никто не заметил. Затем она охотно включилась в церемонию представлений.

В лорде Брайте Маллорене, высоком и темноволосом, легко было узнать брата лорда Родгара. Сводного брата, напомнила себе Дженива. Дама в положении оказалась графиней Уолгрейв и сестрой лорда Родгара со своими более светлыми рыжеватыми волосами и большей жизнерадостностью она не слишком походила на него.

— Зовите меня леди Эльф, — сказала она. — Меня все здесь так называют до сих пор.

Красивый мужчина, сидевший рядом с леди Эльф, поднялся, чтобы принести Джениве ее чай. Это был граф Уолгрейв.

Джениве еще никогда не приходилось находиться в одной комнате с таким количеством титулованных особ тем больше она обрадовалась двоим, не отличавшимся от обыкновенных людей ни внешним видом, ни высоким положением, — доктору Игану, библиотекарю и архивариусу лорда Родгара, и доктору Маршаллу, хранителю англосаксонских древностей. Доктор Иган был худым, с землистым цветом лица и большим носом, тогда как доктор Маршалл выделялся полнотой и лоснящимся красным лицом.

Эшарт взял из рук графини чашку. Первую чашку?

— …Как ты думаешь, дорогая?

— Да, конечно, Талия, — вздрогнув, сказала Дженива, надеясь, что не соглашается с тем, что луна сделана из сыра.

— В самом деле, только безумец усомнится в том, что зимние прогулки особенно полезны!

Пока другие разговаривали, Талия указала ей на нескольких людей в другой группе.

— Вон тот молодой человек — мистер Стэкенхэл, учитель музыки Беовулфа, а пожилая леди — миссис Лели, секретарша графини. Пара рядом — Инчклиффы, а этот сердитый человек — лорд Генри Маллорен когда-то он ухаживал за мной, но так и не сумел мне угодить. — Талия наклонилась ближе и прошептала: — Когда ему предложили чай, он выразил недовольство тем, что это не добрый старый эль.

Как и большинство секретов, произнесенных шепотом, слова Талии тут же были услышаны, но, казалось, это всех лишь позабавило, а лорд Генри находился слишком далеко, чтобы хоть как-то отреагировать. В любом случае вряд ли бы это его задело — у него был вид умудренного опытом человека, которого ничем не удивишь.

— Унылая женщина рядом с Генри — его жена, она открывает рот только затем, чтобы поесть.

Увидев, что некоторые скривили губы, Дженива забеспокоилась, но тут дверь открылась и вошла молодая женщина. Дженива заметила, как вздрогнул Эшарт, и внимательнее всмотрелась в вошедшую. Высокая, стройная женщина двигалась уверенной прямой походкой, свидетельствующей о том, что она была своей в этом обществе.

И тем не менее она не слишком походила на Маллоренов. У нее были тускло-каштановые волосы и довольно заурядные черты лица. Заурядные — именно такое определение пришло Джениве в голову. Зато блестящие глаза, широкая улыбка, создававшие впечатление, что она всем очень довольна.

Дженива снова взглянула на Эшарта, но он был занят разговором с доктором Иганом, а когда молодая женщина хотела подойти к ним, ее остановил голос лорда Генри:

— Дамарис, вот и ты наконец! А ну-ка, девочка, сыграй какую-нибудь мелодию!

Улыбка на лице молодой женщины застыла, и Дженива подумала, что женщина откажется, но она присела в реверансе.

— Конечно, лорд Генри. — Дамарис направилась к клавикордам. Скромная компаньонка? Дочь — жертва отцовской тирании?