Ниль Блэк - Гукюн

Юна убеждает себя, что сейчас придёт Джисон, ей все объяснят, а этот пугающий ее мужчина уйдёт. Но сколько бы она не объясняла себе, что причин бояться нет, ведь двор полон воинов и гостей – желание спрятаться не отпускает, хоть под кровать заползти, лишь бы этот ее на лоскутки распарывающий взгляд чувствовать перестать. В комнате, в которой до этого было тепло, даже жарковато, принесённый воином словно из его ледяных чертог сквозняк гуляет. Он даже не моргает, эту невидимую нить, между ними проложенную, не рушит, въедается в кожу Юны жутким взглядом, от которого страшно настолько, что застрявший в глотке немой крик спазмами горло сводит.

Юна, натянув рубашку на колени, всё пытается заглянуть за спину мужчины, но никто больше не идёт.

– Кто ты? – не выдерживает девушка, не понимая, что происходит.

Ее грудной голос в Гууке жидкой патокой разливается. Как же она, наверное, сладко стонать будет, когда он ее медленно глубокими толчками в эту постель втрахивать будет, но сперва, как и обычно, она будет умолять оставить ее в живых. Зверь в Гууке от одних мыслей урчит, хозяина торопит.

– Жениха нет, но брачная ночь будет, – расползается на губах Гуука жуткая улыбка, желание спрятаться в Юне достигает своего апогея.

Сейчас всё будет по заезженному сценарию – крики, истерика, мольба, капитуляция. Гуук это уже сотню раз видел, с каждого дома, в который его войска входили, слышал, но девушка удивляет. Гуук отталкивается от косяка и только делает шаг в сторону кровати, как Юна, спрыгнув с постели, бежит мимо него к двери. Он даже не пытается ее поймать, усмехается только, когда девушка, споткнувшись о трупы, усеявшие коридор, падает лицом вниз в лужу пока ещё теплой крови несчастных слуг. Юна оборачивается к двери, в проёме которой стоит ухмыляющийся мужчина, и, продолжая соскальзывать на крови, с трудом поднимается на ноги. Ее руки дрожат, она подносит их к лицу, без единого звука вытирает окровавленные ладони о рубашку и бежит дальше в зал, зайдя в который, бессильно падает на колени. Зал дворца Джихёна усеян трупами. Сам глава дома с торчащим в боку кинжалом сидит в углу перед высоким, тоже одетым в чёрное мужчиной.

– Что происходит? – одними губами спрашивает Джихёна Юна и вскрикивает от неожиданности, когда ее, подхватив за локоть, волочат в середину комнаты и швыряют у ног испустившего дух одного из охранников.

– Согласитесь, было скучно, – расхаживает между трупами Гуук. – Но, как я появился, сразу стало веселее, – следит он за попытками девушки отползти к Джихёну и, схватив ее за плечо, оттаскивает вновь на его место. – Сиди тихо, не порть мне настроение, – приказывает он ей.

– Так, значит, вспомнил, – подходит он к Джихёну и опускается напротив на корточки. – Я и не забывал. Каждую ночь видел, как твоей кровью умоюсь. Я ведь не мечтаю, я делаю.

– Я знал, что не стоило им верить, – сплёвывает кровь на пол Джихён. – Не зря я чувствовал, что от твоей собачьей породы хорошего ждать не придётся. Надо было лично ехать, лично тебя, сосунка, тогда удушить.

– Вот и я об этом, хочешь хорошо – делай сам, – соглашается Гуук. – Я твой род уничтожу и хоронить вас, мразей, не дам, пусть стервятники полакомятся, – говорит он и оборачивается ко входу, следя за тем, как его воины волокут к нему окровавленного, еле дышащего Джисона. – А твоего сына, точнее, то, что от него останется, я прикажу привязать к его же коню и пущу в город. Всем, кто посмеет к нему подойти или попытается его снять, я прикажу отрубить головы. Он так и сгниёт, не удостоившийся чести быть похороненным. Так ведь ты поступил с Уном?

– Ты сгоришь в Аду, – рычит Джихён, но Гуук, выдернув из его бока кинжал, вонзает снова. Мужчина хрипит, посылает побледневшими губами ему проклятия, Гуук, вновь вынув кинжал, в живот вонзает и резко наверх, к грудной клетке, поднимает, распарывает всё ещё дышащего мужчину.

– Не сегодня, – наблюдает он за окончательно умолкшим, сидящим в луже своей крови и обнимающим свои вываленные наружу внутренности Джихёном.

Юна, вскрикнув, прикрыла лицо ещё, когда Гуук первый раз в Джихёна кинжал вонзил, она только по утихшим звукам то, что ее так и не состоявшийся тесть дух испустил, поняла. Гуук утирает руки о подол не заляпанного кровью, дорогого халата Джихёна и, встав, идёт к креслу хозяина дома.

– Иди ко мне, дикарка, – хлопает он по бедру, разглядывая голые ноги сидящей на деревянном полу девушки.

– За что? – убирает руки и поднимает на него перепуганный взгляд Юна. – Зачем ты сделал это?

– Юна, – слышит слабый голос девушка и, повернувшись к двум воинам, волочащим Джисона, бросается к нему.

Гуук с непроницаемым взглядом следит за обхватившей лицо парня девушкой.

– Юна, беги, – разбитыми губами молит Джисон.

Юна проводит ладонями по пропитанной кровью рубашке Джисона, понимает, что он тяжело ранен, и с трудом держится, чтобы не разрыдаться. Только не плакать. Юна из семьи воина, она имя отца своими слезами не опозорит, пусть внутри всё и клокочет, а от ужаса не просто плакать, а в истошных рыданиях биться хочется. Но ещё больше Юна хочет домой. Она хочет уткнуться в широкую грудь отца и больше никогда его не отпускать, потому что он единственный, кто может защитить Юну, и даже от этого Монстра, восседающего в кресле позади.

– Ты чудовище! – поворачивается она к Гууку. – Ты хоть знаешь, кто я, из какой семьи? Ты в помойной яме вырос? Не знаешь обычаев? – кричит на него девушка. – Кто может себе позволить нападать на свадьбу, собачье отродье!

– Ты смотри, сколько пыла, – поворачивается к Хосрову Гуук, – не то что эти воины, молящие их не убивать. Ну же, иди ко мне, чертёнок, ты явно не ангел.

– И приду, – со второй попытки поднимается на дрожащие ноги девушка и, схватив тяжелый меч мертвого невдалеке воина, направляется к нему. Гуук даже с места не двигается, а Хосров, закатив глаза, отворачивается к окну.

– Мне нравятся дикарки, кажется, впервые во всяком случае такую встречаю, – усмехается Гуук, издевательски подзывая ее к себе пальцем. – Давай, замахнись, а потом те пары секунд, пока ты будешь жива, я буду учить тебя повиновению.

За три шага до кресла Гуук поднимается на ноги, и Юна понимает, насколько он выше и крупнее, но это уже не имеет значения. После стольких трупов и убийства Джихёна Юне пощады ждать не приходится, как и помощи. Судя по всему, пока помощь дойдёт, она уже и так испустит дух. Оан крепче обхватывает пальцами эфес меча, удивляется, почему чудовище не тянется к поясу, а так и стоит перед ней безоружным. Гуук медленно обходит ее, как хищник, готовящийся к прыжку. Юна глаз с него не сводит, ничего не упускает.

– Я не знаю, зачем ты это сделал, но крови достаточно, – с вызовом смотрит в его глаза Юна. – Меня убьют твои люди, но я до этого убью тебя.