Ли Бристол - Алый восход

Все утро его не покидало какое-то смутное беспокойство, и, как он ни старался, ему не удавалось от него избавиться. Джед чувствовал, что это беспокойство каким-то образом связано с прошедшей ночью, а также с внезапным появлением на ранчо Сэма Хьюстона и с его отъездом. И он понимал, что беспокойство вызвано чувством вины и раскаянием. Но за этим крылось что-то еще… Его постоянно что-то нервировало, даже уязвляло, причем с того самого дня, как он впервые встретил Элизабет.

Тот день, когда он встретил ее… Сколько всего произошло с ним с того дня! И кто бы мог тогда сказать, что этот день навсегда изменит его жизнь?

Друзья начали проявлять беспокойство, и Джед понял, что больше медлить нельзя – солнце уже давно взошло. Он вывел лошадь из кораля, бросил поводья на коновязь и взглянул на Элизабет, выходившую из курятника с корзинкой яиц.

Она едва заметно улыбнулась:

– Ты собираешься уехать?

Джед кивнул и окинул взглядом окрестности. Что-то его беспокоило… но что именно? Он не знал этого, но чувствовал приближение опасности.

Снова взглянув на жену, Джед сказал:

– Элизабет, если ты неспокойна, я мог бы оставить с тобой кого-нибудь.

Она молча покачала головой. Ей не требовался страж. Не этого она хотела. Ей нужен был муж, – а он даже после прошедшей ночи все еще ничего не понимал. Но он пытался успокоить ее, он тревожился за нее – в этом она не сомневалась.

Сделав над собой усилие, Элизабет снова улыбнулась:

– Нет, я не волнуюсь. Кроме того, ты ведь должен работать.

Джед кивнул, но слова жены нисколько его не успокоили. Никогда еще она не казалась ему такой хрупкой и беззащитной, как в это утро. Она пыталась улыбаться, но он видел, что жена ужасно нервничает. И еще… она очень похудела – он заметил это минувшей ночью.

Немного помедлив, Джед сказал:

– Сегодня мы вернемся пораньше.

Он не мог отвести от нее глаз, будто, глядя на нее, надеялся преодолеть свое беспокойство. А Элизабет смотрела на него с некоторым удивлением; казалось, она пыталась понять, почему муж так странно ведет себя в это утро.

И тут его поразила мысль: если он сейчас уедет, то больше никогда не увидит жену.

– Что ж, поезжайте, – сказала Элизабет. – А я собираюсь нарезать немного ветчины, что привез Сэм. Приятно, когда есть что-то, кроме говядины, правда?

Джед заставил себя улыбнуться.

– Да, конечно.

– Солнце уже высоко, босс! – закричал Скунс. Джед вновь взглянул на жену. „Элизабет, – думал он, – я не хочу оставлять тебя“.

Мысль о том, что он больше никогда не увидит ее, не оставляла его. От этой мысли его обдало холодом, и он остановился, не сделав и полшага. Джед помотал головой и расправил плечи. Как глупо он себя ведет… И все из-за того, что произошло между ними прошедшей ночью. Он стал чувствительным и сентиментальным, как женщина.

Да, как женщина…

И тут его осенило. Джед вдруг понял: то, что он чувствовал сейчас, Элизабет испытывала каждый день, провожая его. Каждый день он видел страх в ее глазах – страх, угнетавший ее день за днем, страх, не покидавший ее ни на минуту. Теперь он знал, что она чувствует.

В сущности, понять это было не так уж сложно, но он понял жену лишь сейчас. Да, лишь сейчас он понял, что происходило в ее прелестной головке, – наконец-то ему это удалось.

Джед подошел к жене почти вплотную и взял ее за руку. Немного помолчав, проговорил:

– Элизабет… я счастлив, что ты моя жена.

Ее глаза широко раскрылись, и он вдруг осознал, что никогда прежде не говорил ей этих слов. Возможно, потому, что раньше не понимал, что происходит в ее душе. Но он действительно был счастлив с ней – это было правдой, как и многое другое.

От внезапно нахлынувших на него чувств Джед ощутил слабость в ногах. Он осторожно взял жену за подбородок и, глядя ей в глаза, с улыбкой проговорил:

– Все будет хорошо, Элизабет. Я обещаю. Наклонившись, он поцеловал ее в губы. Его друзья, уже давно сидевшие на лошадях, переглядывались и ухмылялись. Но Джед не обращал на них внимания. Чуть отстранившись, он снова посмотрел на жену. Какой она была прекрасной!

Тут снова раздался голос Скунса. Он прокричал:

– Эй, босс, если вы намерены продолжить, уж лучше мы поедем!

Джед улыбнулся.

– Мне надо ехать, Элизабет.

Она молча кивнула. Глаза ее сияли; губы были полуоткрыты. Джед провел ладонью по ее щеке и заставил себя оторваться от нее. Вскочив в седло, он обернулся. Затем взял в руки поводья и еще раз взглянул на жену, стараясь запечатлеть в памяти ее образ. „Сегодня вечером, – сказал он себе. – Сегодняшний вечер и ночь будут нашими“. Они будут разговаривать, как в начале знакомства, – нет, даже больше, гораздо больше. Они будут смеяться, возможно, поспорят. Они скажут друг другу самые важные слова и другие, не такие уж важные. И он скажет ей о том чуде, которое она совершила. Он расскажет ей обо всем – обо всех своих мыслях и чувствах.

Сегодня вечером кто-то другой будет нести за него вахту. Сегодня вечером у него найдутся более важные дела. Сегодняшний вечер он посвятит Элизабет. Потому что теперь он знает самое главное.

Конечно же, Сэм был прав. Только любовь имеет значение.

Он помахал жене шляпой и улыбнулся. Отъехав, еще дважды останавливался и оглядывался – просто для того, чтобы убедиться, что она смотрит ему вслед.

Проводив мужа, Элизабет занималась обычными хозяйственными делами. Но в это утро все валилось у нее из рук, и ей никак не удавалось сосредоточиться. Перед ней то и дело возникало лицо Джеда, и она постоянно слышала его голос, постоянно думала о том, что произошло между ними ночью. После этой ночи она испытала привычные разочарование и горечь, но на какое-то время между ними возникло нечто удивительное и волшебное, что-то невероятно прекрасное. Значит, нельзя терять надежду. Значит, счастье возможно…

Вспомнив о визите Сэма, Элизабет вытащила из кармана письма, чтобы перечитать их. Но оказалось, что сегодня все слова приобрели совсем иное значение. Маргарет, чьему удивительному и прекрасному роману она всегда завидовала, казалась теперь ужасно далекой, и для нее не находилось места в жизни Элизабет. Сэм Хьюстон любил ее, и это было прекрасно. Но Маргарет не имела понятия о том, что значит жить с таким человеком, как Джед, и она не познала боль и страдания. Эта боль – тоска по дому – все еще жила в ней. Элизабет по-прежнему тосковала по Алабаме, но теперь уже не жалела о том, что покинула Ларчмонт и Спринг-Хилл. Теперь она знала: ее дом здесь, в Техасе. А как она изменилась за это время! Причем не только внешне. Теперь она умела готовить, могла починить куртку из оленьей кожи, а также научилась топить медвежий жир и варить из него мыло. Кроме того, научилась находить съедобные дикие овощи и разбиралась в травах и целебных растениях, которые можно было использовать для врачевания. Теперь она уже не походила на юную фантазерку и мечтательницу. Она стала взрослой женщиной, сумевшей создать свой дом, и этим можно было гордиться.