Ольга Озерцова - Свеча на ветру. Повесть об убиении и хождении в рай

Отрок же, приехавший с боярином по поручению вдовы князя Святослава Ольговича, раньше редко выходил в город из палат боярина. Ходили слухи, что он его племянник, приехал поучиться посольскому ремеслу. А что ты уставился на княжну?

Плохо тебе удастся играть свою роль опять подумал Лука, но вслух сказал другое

–Говорят, что как и твой боярин, приехала княгиня просить заступничества у брата Андрея. Только дело боярина простое, а вот просьба сестры ему может не понравиться. Зачем ему осуждать Осмомысла за любовницу, когда и у самого в семье не все в порядке…

–Думается мне, лучше, когда князь жене верен,– сказал отрок

– По словам и по взгляду вижу, что не родственник ты боярину, не племянник, как он всем рассказывает.

–Ну, раз ты догадался, то и мне самому надоело скрывать это, как говорится, «Что мы не князья, что ли»

Только князь -то ты сейчас без княжества, подумал Лука, потому у тебя отрок и такой взгляд,

–А почему ты таил, что из младших Святославичей

_- Что скрывать ,из-за нее, из-за Предславы-Евфросиньи. Понял я, что не дадут мне с ней видеться, если откроется, что я тот самый княжич Игорь, отцу которого Святославу друг его Юрий Долгорукий пообещал внучку в жены для сына. Только теперь-то все по-другому.

Да, невеста твоя бывшая уже не про тебя писана, подумал Лука Про эту историю судачили много, даже и сюда во Владимир дошли слухи. Когда князь Святослав умер внезапно, вдова княгиня сидела, как напишут в летопили « в изумлении», но все же догадалась взять клятву с епископа, только не помогло, он все равно сослался с другими князьями, и в результате младшие ее сыновья Святославичи лишились княжеских столов, что были им раньше обещаны. Как говорит Даниил Заточник « Не лгал мне Ростислав князь, лучше мне смерть, чем Курское княжение, так и мужу, лучше смерть, чем жизнь в нищете.» Только княжичу Игорю даже нищего курского княжества теперь не досталось, Отец его дружил с Юрием Долгоруким, и еще давно сговорились они поженить в будущем малых детей. Но князь Юрий уже умер, или, как поговаривают, был отравлен. А боярин Святослава хотел напомнить о той дружбе и просил князя Андрея Юрьевича вмешаться. Но только зря.Не отдаст за него княгиня Ольга Юрьевна дочь могущественного князя, ведь сестры Евфросиньи уже были отданы за королей польского и венгерского.

Заметив, как сочувственно смотрит на него Лука, Игорь понял, что многие уже знают про его судьбу. Когда он упросил боярина взять его с собой, он хотел увидеть свою невесту, потому что он ее почти ненавидел за тот отказ, которого все ожидали. Кажется, ему хотелось высказать этой спесивой, как он думал., княжне свою злость. Но случилось все совсем по-другому.

Кем были те разбойники, которые напали на обоз княгини Ольги Юрьевны, они так и не узнали. Игорь кинулся в схватку как всегда безрассудно, но это и решило исход дела. Так вот они впервые встретились. И когда он увидел ее испуганные глаза , все изменилось. Заметив , как они смотрят друг на друга, боярин посоветовал Игорю не говорить княгине, кто он. И княгиня разрешила своим спасителям сопровождать их.

Он мог иногда видеться и разговаривать с Евфросиньей по дороге во Владимир. Плохо, что теперь была задета не только его гордость.

Ему было тяжело, когда он не слышал ее голоса. Как иногда для кого-то пение в церкви или прикосновение к святой иконе, так для него один голос этой обыкновенной по сути девушки изгонял печаль. Не то, чтобы вся тяжесть и боль кругом исчезали, нет, но все наполнялось какой-то легкостью, как запах первых весенних листьев, беспричинной и истинной. Хотелось смеяться, нет – улыбаться. Наверное, когда так любят женщины, им снится, что они летают.

Он же не мог быть в каменных палатах, в городе, он все время скакал по полям на коне, бродил по лесу. И тогда однажды он узнал как жгло ее воспоминание о нем, об их первой встрече…

Сейчас он надеялся, что никто не заметил его переживаний, так как наконец появился князь Андрей, скакавший рядом со своей княгиней Улитой, И все глаза обратились на них.

А однорукий вдруг выступил вперед из толпы, неотрывно глядя на княгиню. У нее было бледное, еще прекрасное лицо. Но губы ее были жестко сжаты, черные брови приподняты в каком-то изломе. Чудилось в этой красоте что-то сосредоточенное и затаенное. Она вдруг остановилась перед одноруким.

– Мне знакомо твое лицо.

– Да, княгиня, я был смердом твоего отца, а потом вот, видишь, монастырский холоп, да нищий.

Княгиня кинула ему монету и быстро поскакала дальше. Но князь, уже проехавший вперед, вернулся и посмотрел прямо на однорукого.

– О чем речь держал с княгиней?

– Милостыню она мне подала и про руку спросила.

Князю показалось, что он увидел, как глаза однорукого вспыхнули будто адским огнем. Но нет, наверное, почудилось, взгляд холопа снова был безучастным. Князь отвернулся, и поскакал вслед за княгиней.

– Так ты и вторую руку не убережешь, – звонарь покачал головой.

– Может и так. Однако вспомнила наша княгиня про своего отца боярина Кучку. Ради того и второй руки потерять не жалко. Грешное то было дело, да неправое. Может , оно не раз еще отзовется. Многое с ним связано.Завида убили, а ведь он из тех краев И мужа-то ее, князя Андрея, видать, мучают черные мысли.

– И тебе тоже почудилось? – звонарь снова заговорил шепотом. – Слушайте. Расскажу я вам. Шел я однажды ночью мимо церкви и вижу что-то будто светится, я подошел к двери, она приоткрыта, а там князь, один, зажег свечу, и смотрит, смотрит на лики. А на глазах у него слезы, так и текут. Что это было с ним, отче?

Старик задумчиво промолвил.

– «И разрасталась ненависть, и дети в своей судьбе несли ее.»

– Это так в твоих книгах, отче?

– И в книгах и вокруг нас, сын мой.

К ним шел Даниил.

– Что с ним створилось, – спросил их однорукий. Шаги Даниила были резкими, голова высоко поднята так, словно он никого не замечает. За ним еле поспевал Местята, боязливо оглядываясь по сторонам.

– Будь здоров, Даниил. Как тебе Бог помогает?

– Твоими молитвами, отче.

– Куда ж ты так скоро?

– Да уж, отче, коли у нас в городе каждый день будут убивать по два добрых человека, то и впрямь всем жить лучше будет. А уж если воспретить песни петь, какие кому любо, так и благолепие настанет. Прежде чем учить другого, научи сначала себя. Знаю я одну светлую заповедь, не буди жесток. Сегодня я к князю пойду. Но завтра и князь, коли заповедь преступит… – он сжал губы, а потом громко, словно не замечал людей вокруг продолжал. – А владыка Феодор, помяни мое слово, погибнет память его с шумом. А ну пойдем. – И стремительно зашагал дальше, а вслед за ним засеменил Местята.

– Вот уж чей язык многим хочется укоротить. Раньше Изяслав его любил, и никто тронуть не смел, а теперь…