Саманта Джеймс - Любовь под луной

– Нет! – бросил он вдруг низким гневным голосом. – Нет!

Кого он проклинал... Ее? Себя? Оливия не знала. Завороженная огнем, пылавшим в его глазах, она стояла, не в силах сдвинуться с места. Руки и ноги не повиновались ей. Оливия чувствовала, что весь ее мир разваливается на куски.

Она услышала, как он с шумом втянул в себя воздух. На скулах Доминика вздулись желваки, губы сомкнулись. Потом у него вырвалось:

– Уходи и будь проклята! Убирайся!

Оливию будто хлестнули по лицу. Слезы навернулись ей на глаза. Ей вспомнилось, как только сегодня утром она рассказывала о нем Эмили. Не дожидаясь, пока он снова прикажет ей убираться, Оливия повернулась и выбежала из комнаты. На губах ее все еще горел его поцелуй.

Оливия не сразу пошла домой. Дойдя до деревни, она всернула и спустилась по тропинке к дороге, которая вела в город. Там, на окраине, стоял уютный старый дом, принадлежавший Данспортам.

Дом был двухэтажным, раза в два выше того крохотного коттеджа, в котором сейчас приходилось ютиться им с Эмили.

Семья Данспортов жила здесь вот уже более века. Темно-зеленый плющ карабкался вверх по серым каменным стенам.

Оливия остановилась перед дверью, слегка смущенная тем, что бежавший за ней Люцифер решительно отказывался вернуться домой.

– Люцифер, уходи! – строго сказала она. – Иди домой!

Но пес, высунув язык и преданно глядя ей в глаза, лишь завилял хвостом, а потом, взобравшись на крыльцо, разлегся на верхней ступеньке. Хвост его застучал по полу, и Оливия поняла, что Люцифер твердо намерен дожидаться ее возвращения. Махнув на него рукой, она подошла к парадной двери. Взяв бронзовый молоток, Оливия несколько раз постучала. Послышались шаги, и дверь распахнулась. На пороге стоял Уильям.

– Оливия! – Похоже, он обрадовался. – Как чудесно, что вы пришли! Входите же, входите! – Закрыв за ней дверь, он провел девушку через прихожую в изящную гостиную. Все в ней было выдержано в коричневых и золотистых тонах.

– Хотите чаю? Нет? Вы уверены? – Как всегда безупречный джентльмен, он заботливо усадил ее в стоявшее у камина кресло.

Оливия была так зла на Уильяма, что меньше всего ей хотелось бы коротать вечерок у камина в его компании. Но она не успела и слова сказать, как Уильям вдруг решительно привлек ее к себе.

– Любимая, вы не заболели? Ваши щеки пылают... О конечно, как это я не догадался! Этот жар, что пылает в крови... – Он попытался взять ее руки в свои.

Но Оливия сердито отдернула их. Ни о каком жаре в крови не было и речи. А если щеки ее пылали, так только от возмущения беспардонностью Уильяма.

– Мне надо вам кое-что сказать, Уильям, – решительно оборвала она его. – Я была бы вам крайне признательна, если бы вы перестали вести себя так, будто мы помолвлены.

– Что? – изумился он, и в глазах его вспыхнул огонек. – Бог с вами, Оливия, я просто не могу взять в толк, о чем…

– Бросьте притворяться, Уильям, – не дала она ему закончить. – Мне все известно.

– Оливия, мне не нравится ваш тон. – Он высокомерно вскинул брови.

– А мне не нравится ваша самонадеянность.

Он кинул в ее сторону свирепый взгляд, но заставил себя успокоиться. На губах его появилась улыбка.

– Ну, извините. Вынужден признаться, я вел себя несколько... э-э... неосторожно.

– Охотно могу в это поверить.

– Да ладно вам дуться, Оливия, – небрежно отмахнулся Уильям. – Почему вас так волнует, что мы не сделали официального объявления о помолвке?

– Нет никакой помолвки, Уильям! И не было! У меня просто нет слов! Что вообще заставило вас сказать такую глупость?

– Что? И вы еще спрашиваете? Разве я не просил пашей руки?

– А разве вы забыли, что я не дала своего согласия?

Лицо у него вытянулось.

– Послушайте, извините, если я неправильно понял ваши слова...

– Так оно и есть, – резко сказала она. – Если вы помните, я никогда не говорила, что согласна выйти за вас замуж!

– Вы говорили, что сейчас не время думать об этом. Поэтому я и решил, что когда-нибудь...

– Никогда, – твердо заявила Оливия. – Думаю, будет лучше, если между нами не останется никаких недомолвок. – Подняв голову, она посмотрела ему в глаза. – Я никогда не давала вам слова стать вашей женой, Уильям! Более того, я, кажется, ясно дала понять, что не хочу этого!

– Откуда вы узнали об этом разговоре? – резко спросил Уильям. Руки его упали. В глазах появился холод. – Кто передал вам мои слова? – В голосе звучала неприкрытая злоба. Прежде чем она успела ответить, он обо всем догадался, и с губ его сорвалось проклятие: – Этот ублюдок! Это ведь он, не так ли? Проклятый «цыган»! – С презрительной усмешкой отстранившись, он поинтересовался: – Поэтому вы так разозлились? Из-за него? Что за дьявол в вас вселился, Оливия? Нам не важно, что он думает.

Нет, важно, прошептал тихий внутренний голос. И когда Уильям протянул к ней руку, Оливия, надменно вскинув голову, отодвинулась.

– Что толку кричать направо и налево, что мы скоро поженимся, если этого никогда не будет? Я ни за что не стану вашей женой, Уильям! Ни за что и никогда! А если вы по-прежнему будете распускать слухи о нашей несуществующей помолвке, то мне ничего не останется, как объявить во всеуслышание, что это неправда и правдой никогда не было! И поверьте, если вы вынудите меня пойти на это, то будете выглядеть полным ослом!

– Вы еще пожалеете об этом! – глухо пробормотал он. Его лицо перекосилось от злобы и стало отталкивающим. – И вернетесь ко мне, Оливия. Приползете на коленях и будете валяться у меня в ногах, умоляя жениться на вас, и вот тогда посмотрим, кто из нас свалял дурака! – На губах его появилась мерзкая ухмылка. – Лучше бы подумали о том, кто еще, кроме меня, согласится взять вас замуж, когда у вас на руках сестра-калека!

– Спокойной ночи, Уильям, – бросила она через плечо. Подобрав юбки, Оливия направилась к двери. Прошуршали юбки, и дверь захлопнулась.

Руки Уильяма сжались в кулаки. С губ его сорвалось грязное ругательство.

– Клянусь Богом, она мне за это заплатит, – прошипел он, – и заплатит сполна! И не только она, но и он! Проклятый «цыган»!

Эмили никогда еще не приходилось так нелегко. То немногое время, которое ей удавалось проводить с Андре, она ценила на вес золота: никто до сих пор не берег и не лелеял ее так, как он. Но порой она испытывала почти невыносимую боль. Ведь именно в эти короткие минуты Эмили понимала, чего она лишена... Восхитительный мир света и красок был закрыт для нее навсегда. Она то гадала, не изменилась ли сама за это время, то пыталась представить, как выглядит он.

Острая боль вновь и вновь пронзала ей сердце. Она уж было смирилась с тем, что ей суждено остаться слепой до конца ее дней. Но так было лишь до встречи с Андре. Едва она свыклась с болью, как эта встреча вернула ее.