Роберта Джеллис - Песнь сирены

Если Мод и была удивлена таким знаком внимания, то только до определенной степени. Элизабет никогда не делилась со своей служанкой семейными секретами, как это делали другие женщины, однако Мод все же не могла не знать, что Моджер не делил постель с женой. С другой стороны, никогда и ничто не указывало, будто между ними плохие отношения. Они никогда не ссорились, и Моджер, казалось, отдал управление хозяйством в руки Элизабет. Он мог предпочесть переспать с этой глупой замарашкой Эммой, нопонимал, что пропадет без хорошей хозяйки. Должно быть, подумала Мод, выходя из комнаты, именно Элизабет виновата в том, что Моджер не выполняет свои супружеские обязанности. Она бросила взгляд через плечо и увидела выражение тревоги на лице хозяина.

– Закрой дверь! – сказал он ей вслед. – Я не хочу, чтобы Элизабет потревожил шум, поднятый тобой.

Мод облегченно вздохнула. Наверное, господин присмотрит за леди. Ему не следовало было выгонять ее, леди привыкла, когда она ухаживает за ней, но все образуется.

Тревога Моджера была вызвана опасением, что Мод не успеет закрыть дверь до того, как Элизабет придет в сознание. И это опасение не было напрасным. Как только защелка двери опустилась, Элизабет поднесла трясущуюся руку к голове и застонала. Не обращая внимания на стоны жены, он встряхнул ее, приводя в чувство, и гадко улыбнулся, увидев, что она узнает его.

– Моджер… – прошептала она.

– А ты ждала Вильяма? – спросил он. – Глупая шлюха! Ты думаешь, я не знаю?

Элизабет молчала. Последнее, что она помнила, – это предостережения Эммы. Должно быть, подумала она, муж ударил ее, так как голова раскалывалась от боли. Для нее ужасным потрясением стало понимание: она недооценила Моджера. И все же, ошеломленная и смущенная, Элизабет осознавала, что не отважится открыть ему свою тайну. Спасительный путь выхода из этого ужасного положения – продолжать изображать перед Моджером пришибленную.

Выведенный из себя бессмысленным взглядом Элизабет, Моджер дал ей пощечину.

– Идиотка! – сказал он злобно, но тихо, чтобы его не было слышно за закрытой дверью. – Разве я не говорил тебе, Элис и этот наемник не должны видеть друг друга? Ты разрушила все. Ты знала, я не позволил бы тебе ухаживать за этим глупым ханжой…

– Но, Моджер, – прошептала Элизабет, – ты всегда настаивал, чтобы я была хорошей соседкой. Когда Мэри была больна, ты посылал меня ухаживать за ней. Насколько я догадываюсь…

Возразив, она заработала новую пощечину.

– Ты глупа, но не настолько же. Я хотел, чтобы Мэриосталась жить, тогда Вильям не смог бы снова жениться, и некому было бы подарить ему наследника. Ты знала: я намеревался завладеть Марлоу, но для этого Вильям должен был умереть.

– Нет!

Моджер засмеялся.

– Ты действительно глупа! Неужели считала, что я намерен ждать, пока он не умрет от старости? – Его смех перешел в хохот. – Неужели ты никогда не догадывалась, чем вызвана безвременная смерть твоих братьев…

Задыхаясь от ужаса, Элизабет попыталась вырваться от мужа, но он оттолкнул ее и затем схватил, закрыв ей рукой рот и нос, так что она не могла ни кричать, ни дышать. Перед глазами поплыла красная пелена, Элизабет все слабее сопротивлялась. Наконец Моджер оставил ее нос в покое.

– Лежи тихо, – прорычал он, – не то наброшу на тебя подушку и заплачу из-за того, что ты умрешь на моих глазах, а я не смогу оказать тебе помощь.

Он мог так поступить. Мысль о том, что она связана брачными узами с чудовищем, которое виновато в смерти братьев и в течение многих лет замышляло убийство Вильяма, вызвала в ней чувства брезгливости и отвращения к мужу. Она готова была умереть от сознания собственной слепоты и самоуверенности. Много лет смеясь над тупостью Моджера, она, оказывается, смеялась над собой. Теперь Элизабет узнала, на что способен муж, и это было единственным, поддерживавшим в ней спокойствие и вынуждающим повиноваться. Возможно, если не умрет, она сможет послать кого-нибудь с предостережением в Марлоу.

– Теперь слушай, и слушай внимательно, Элизабет. Твоя служанка, а следовательно, и все здесь считают, что ты внезапно упала в обморок и я послал за лекарем в город. Он скажет будто ты больна, и слух об этом распространится очень быстро. Я разрешу прийти сюда твоей служанке, и ты сама ей все расскажешь. Ты также скажешь ей, что никто не должен находиться рядом с тобой, ни она, ни кто-либо из слуг. Я сам буду твоей «нянькой», а поможет мне Эмма. И если ты не сделаешь все по-моему, мне придется убить твою служанку. Получится так, словно она решила принести себя в жертву, надеясь тем самым спасти тебя. Поняла?

Элизабет закрыла глаза и лишь кивнула головой. У нее не было сомнений, что Моджер сделает все, о чем сказал. Слезы потекли по щекам несчастной. Моджер подозрительно наблюдал за ней, затем убрал руку от ее рта. Элизабет лежала тихо, с закрытыми глазами. Моджер осторожно отступил назад, продолжая наблюдать за ней. Ему и в самом деле нечего было бояться, если она закричит, – он готов был объяснить это тем, будто его жена потеряла рассудок. Основное, что занимало его мысли, – насколько жена готова покориться ему.

Так прошло несколько часов. Супруги молчали; тишину изредка нарушали лишь тихие рыдания Элизабет, страдающей от боли и страха. Тем не менее каждый из них был занят своими мыслями, пока не вернулся Эгберт с «лекарем». Прибывший был одет в длинную темную мантию, на голове у него был меховой колпак, свидетельствующий о его профессии, а выражение лица вполне соответствовало этим мрачным одеяниям. Оно было жестоким и казалось злым, а взгляд был оскорбительным для любой женщины. Элизабет содрогнулась от страха: вряд ли можно надеяться на сочувствие такого человека.

– Вам нужно лекарство, чтобы избавиться от нее? – спросил «лекарь».

Моджер закачал было отрицательно головой, но затем кивнул утвердительно. Его первая реакция объяснялась нежеланием иметь лишних свидетелей своего преступления. Но тут же Моджер решил, что об этом не стоит беспокоиться. Никаких осложнений не возникнет, если, например, использовать в данном случае яд. Может быть, это «сделает» Эмма. Все в крепости испытывали неприязнь к маленькой шлюхе. Если начнут выяснять, отчего умерла Элизабет, то можно представить дело так, будто ревнивица отравила жену своего любовника.

– И от какой болезни должна наступить смерть? – спросил «лекарь».

– От любой, которая начинается с обморока… но я нехочу, чтобы леди умерла, – сказал Моджер, отчетливовыделив голосом последние слова. – Достаточным будет, если она просто успокоится, затихнет на некоторое время. Однако неповиновение безусловно повлечет за собой смерть.

– Понятно. – В глазах негодяя загорелся тусклый огонек. Он надеялся сразу получить за работу, но, похоже, в ближайшее время ему ничего не обломится. Неудовольствие еще больше ожесточило его лицо. – Мне надо осмотреть леди. Состояние больной подскажет мне, какие недуги ее терзают.