Бренда Джойс - Неукротимое сердце

«О, только не это!» — подумала Кэндис.

— Господи Иисусе, Кэндис! Они пристали ко мне с такими оскорбительными вопросами… — Он побагровел. — Это не сошло бы им с рук, будь они мужчинами!

— Не обращай внимания, Марк, — сказала Кэндис. — Они просто две сплетницы.

— Его нельзя оставлять здесь, болен он или нет. Нужно передать его майору Брэдли. Возможно, за его голову назначена цена. Иисусе! А вдруг это так?

— Марк, он спас мне жизнь, и мы не отдадим его военным, — возразила Кэндис, вспомнив о трех ковбоях, убитых Джеком у нее на глазах. Хладнокровно. Боже правый, неужели за него назначена награда, как за Джеронимо?

Когда семья собралась за столом, Марк объявил, что собирается вечером в форт Бьюкенен. Кэндис вздрогнула от тревожного предчувствия.

— Вечером? Зачем? — поинтересовался отец.

— Мы пустили в дом полукровку, о котором ничего не известно, — запальчиво сказал Марк, не глядя на Кэндис.

— Он спас мне жизнь, — возразила Кэндис.

— Сынок, мы в долгу перед ним.

— Па, Линч говорил мне, что на днях войска обложили шайку Джеронимо, но какой-то полукровка с каштановыми волосами сбил их со следа. Не исключено, что это он. Мы обязаны сообщить о нем, а то, что здесь творится, неправильно.

Кэндис вскочила, уронив вилку на стол.

— Неправильно то, что ты задумал, Марк! Мне надоели твои выходки. Я точно знаю, что он не был с Джеронимо!

Она повернулась и вышла, возмущенная и огорченная. Кэндис не могла отделаться от мысли, что не много найдется полукровок с каштановыми волосами и серыми глазами.

Если мужчина с такими приметами действительно помешал военным, это наверняка был Джек. Означает ли это, что он заодно с Джеронимо?

К тому времени как дом погрузился во тьму и все улеглись, Кэндис изгрызла все ногти. Выбравшись из постели, она потихоньку спустилась вниз и поспешила в амбар, притворив за собой дверь, прежде чем зажечь фонарь.

Джек повернул голову и устремил на нее гневный взгляд. Он лежал со связанными руками. Его лодыжки также были стянуты веревкой.

Кэндис бросилась к нему, упав на колени:

— Кто тебя связал?

— Твой братец со своими подручными.

Черт бы побрал Марка! Потянувшись к запястьям Джека, Кэндис попыталась развязать узлы, но они оказались прочными и тугими.

— Без ножа не получится.

— Мои вещи там, — сказал он.

Кэндис обернулась и увидела у стены его седельные сумки. Вытащив нож, она снова опустилась на колени и разрезала веревки. В ту же секунду Джек оказался сверху и пригвоздил Кэндис к земле своим весом, одной рукой вцепившись в ее косу, а другой сжимая запястья.

— Ты хоть понимаешь, сколько беспокойства причинила мне?

— Мне очень жаль, — искренне сказала она. — Но вы делаете мне больно.

— Отлично.

Они не двигались, глядя друг на друга.

В его глазах, затененных длинными густыми ресницами, мерцали золотые искорки. Лицо его покрылось шетиной, выразительный рот с полной нижней губой приоткрылся, чувственно изогнувшись. Кэндис не могла отвести от Джека взгляда, смутно сознавая, что ее губы увлажнились и раздвинулись.

Джек склонил голову. Кэндис поняла, что он собирается ее поцеловать, и жаркое пламя разлилось по ее жилам. Она закрыла глаза и потянулась к нему. Их губы соприкоснулись. Это было нежное, едва ощутимое касание.

Кэндис приоткрыла рот и, приподняв бедра, прижалась к его чреслам. Джек жадно завладел ее губами, изумив девушку страстной силой своего поцелуя. Прихватив зубами ее нижнюю губу, он слегка отстранился, затем снова припал к ее губам, нетерпеливо раздвинул их и глубоко погрузил язык в ее рот. Кэндис обдало жаром. Джек слегка переместился, так что его напряженная плоть расположилась между ее бедрами. Кэндис ахнула и выгнулась дугой.

Джек выпустил запястья девушки и крепко обхватил ее ягодицы. Его ненасытный рот переместился на подбородок Кэндис и двинулся вниз. Она запрокинула голову, подставляя ему шею. Внезапно его руки накрыли ее груди, и он опустил голову, уткнувшись лицом в ложбинку между ними. В следующее мгновение Джек оставил ее.

Пораженная, Кэндис открыла глаза. Джек стоял, разрезая веревки на щиколотках. Не глядя на нее, он подошел к стойлу и вывел вороного. Кэндис села, вцепившись в полы халатика, все еще разгоряченная, тяжело дыша. Залившись краской, Кэндис прижала ладонь ко рту. О Боже! Как она могла… как они могли…

Джек между тем надел портупею, водрузил седло на спину вороного, подтянул подпругу и накинул уздечку. Пока Кэндис поднималась на нетвердые ноги, он ловко приторочил к седлу сумки.

— Тебе придется открыть мне ворота, — проронил он, не удостоив Кэндис взглядом.

Он поцеловал ее! И она позволила ему это.

— Я жду, — бросил Джек, повернувшись к ней. Кэндис не шелохнулась, уставившись на него расширившимися глазами. Джек невесело усмехнулся:

— У меня нет желания быть повешенным.

Это отрезвило ее. Сдерживая слезы, Кэндис вышла в темный двор и торопливо направилась к воротам, слыша за спиной тихое постукивание копыт вороного.

Часового не было, поскольку апачи редко нападали ночью, а на их защищенное ранчо — никогда. Джек склонился над Кэндис, отодвигая тяжелый засов, и ее сердце гулко отозвалось на прикосновение его теплой груди. Общими усилиями они отворили тяжелые деревянные ворота.

Повернувшись, Кэндис увидела, что Джек уже вскочил в седло. Он смотрел на нее. Она обхватила себя руками, сожалея, что не может разглядеть в темноте его лицо. Джек помедлил еще секунду, не сводя с Кэндис сверкающего взгляда, затем пришпорил коня и скрылся во тьме.

Джек ехал без остановки всю ночь и следующий день.

Он хотел оказаться как можно дальше от Кэндис — и как можно скорее, надеясь тем самым вытравить ее образ из своей памяти. Джек больше не испытывал ожесточения. Гнев его утих, когда, мягкая и податливая, она лежала под ним, прижимаясь к нему разгоряченным телом. Кэндис хотела его.

Если бы он мог забыть о ней!

Прежде чем появиться в лагере, Джек просигналил факелом. Сообщение было простым: приближается друг с дурной вестью.

Племя Шоцки насчитывало более двух дюжин вигвамов, рассеянных по каньону, расцвеченному яркими красками осени. Быстрый ручей, стекавший с гор, питал небольшой водоем. За лагерем тянулся возделанный участок земли, изрезанный ирригационными канавами. На ухоженных полях зрел урожай тыквы и маиса. В воздухе висел густой запах коптившегося мяса и свежевыделанных шкур, сушившихся на солнце. От врытых в землю глиняных печей тянуло пряным ароматом лепешек. Джек с наслаждением вдохнул знакомые запахи.

Его узнали, едва он въехал в лагерь. Воины и их жены приветливо улыбались, какая-то женщина помчалась вперед, оповещая всех, что второй сын Мучи вернулся и выглядит как белый. Джек усмехнулся. С точки зрения белых, он выглядел как апачи.