Бренда Джойс - Скандальная любовь

Она ехала в карете, смотрела в окно, безуспешно пытаясь отогнать свои невеселые мысли. Руки, сжатые в кулаки, лежали на коленях. Как только Стаси ушла, Николь немедленно собралась и отправилась в Лондон, взяв с собой Ани и не сообщив миссис Вейг, куда едет. В городе она приказала кучеру ехать в Ковент-Гарден, где Хэдриан вряд ли окажется сегодня. И кучеру, и Ани она приказала ждать ее. Сама же села в наемный экипаж и поехала на улицу Крофорд, 12.

Неожиданно ей пришла в голову мысль, что Хэдриан может сейчас быть у своей любовницы.

Она умрет на месте, если он действительно там. Нет! Если он там, она постарается быть сильной. Она будет безучастной и сдержанной. Она не подаст и виду, как он ранит ее.

Николь едва взглянула на дом за коваными железными воротами с кирпичным крашеным фасадом. Она сошла с экипажа, попросив извозчика подождать ее. Как в тумане или во сне, с полностью атрофированными чувствами, она медленно прошла через ворота, поднялась по ступенькам и постучала старинным медным дверным молотком.

Дворецкий тут же открыл дверь. Николь так волновалась, что во рту у нее пересохло и она вначале не могла произнести ни одного слова. Потом справилась с собой и сказала:

— Я бы хотела переговорить с мисс Дюбуа.

Дворецкий впустил ее в дом и спросил:

— Как изволите доложить о вас?

Николь не сразу нашлась, что ответить. Дворецкий не сказал, что здесь мисс Дюбуа не проживает. Тошнота подступила к горлу. Стаси не солгала. Она взяла себя в руки и сказала:

— Мое имя не имеет значения. Просто скажите своей хозяйке, что с ней желает поговорить леди.

Николь произнесла это повелительным тоном. По крайней мере, в этом она уже научилась быть герцогиней.

Она прошла мимо слуги с высоко поднятой головой, шагая грациозно, мягко, и ее невероятно дорогое платье обвивалось вокруг шелковых туфелек. Оказавшись в маленькой гостиной, Николь стала ждать стоя, не снимая перчаток. Дворецкому ничего не оставалось делать, как выполнить ее просьбу.

Гостиная была прекрасно обставлена — изящная мебель, персидские ковры, картины на оклеенных обоями стенах. Мисс Дюбуа жила хорошо, явно не по средствам актрисы.

Через несколько минут в дверях показалась женщина.

— Вы хотели видеть меня?

Николь обернулась и увидела хрупкую, маленькую женщину в поразительно красивом и дорогом платье, но с таким низким вырезом, что днем и дома его носить было, конечно, неприлично. Она была невероятно красива, прекрасна, как китайская статуэтка. В ее голубых глазах читалось недоумение. Но прошло несколько мгновений, и она узнала Николь.

— О Боже, — произнесла любовница Хэдриана. — Это вы. О Боже!

Еще какое-то время Николь стояла окаменевшая.

— Ваша светлость, — сказала Холланд срывающимся голосом. — Я не знаю, что вам угодно, но, пожалуйста, садитесь!

Николь насмотрелась достаточно. Прежде чем эта женщина увидит слезы у нее на глазах, Николь стремительно прошла мимо нее в вестибюль.

— Подождите! — позвала Холланд. — Зачем вы пришли? Подождите!

Николь не остановилась. Она быстро миновала вестибюль и выскочила из дома. Туманное утро поглотило ее. Она успела забраться в экипаж до того, как слезы полились из глаз: она прощалась со своими мечтами, разрушенными и превращенными в прах.

Хэдриан приподнялся и выглянул в окно — показался его дом. Он почувствовал волнение.

Четыре дня прошло с тех пор, как он уехал из Клейборо. Четыре долгих мучительных дня. Он уехал, когда приступ гнева почти прошел. Осталась лишь обида на Николь за то, что она подвергла себя риску во время верховой прогулки: Он уехал из-за страха, практически убежал.

Однако ничего не помогло. Он не мог больше бегать от себя, от своих чувств, от жены.

Эпизод с бродягами — они все были через час после возвращения Николь схвачены и отправлены в местную тюрьму — поднял из глубины его души самые сокровенные чувства. Он не хотел признавать и гнал от себя эту мысль, которая появилась в самом начале его знакомства с Николь. Но как только он убедился, что любит свою жену, он пришел в ужас.

Много лет он посвятил воспитанию воли, учился управлять своими чувствами и страстями, держать их в узде. Еще мальчиком он узнал, что необходимо скрывать свои чувства, даже от самого себя. В противном случае ты станешь уязвим, тебя будут обижать, над тобой будут измываться. И вот теперь все рушилось: он больше не считал себя неуязвимым. Напротив, он стал раним, как никогда в жизни. Он полюбил Николь так сильно, что это граничило с одержимостью. Бродяги могли обидеть ее или даже убить! Сама эта мысль приводила его в ужас даже сейчас, четыре дня спустя.

После того как негодяи были схвачены, он тут же уехал в Лондон, пытаясь убежать от своих чувств, от любви, которая, как он понял, захватила все его существо. Он должен был вернуть себе прежнюю способность самоконтроля, вернуть любой ценой, вплоть до побега из дома на неопределенное время. Он сбежал к Холланд Дюбуа, чтобы в неистовости ее объятий забыть Николь. Вместо этого он лишь вежливо предложил ей прекратить их отношения. Потом он хотел с головой окунуться в дела, но вместо этого — мчится домой!

Это чувство было таким новым, таким сильным, что пугало его. Последние две ночи он просыпался в отчаянии от необъяснимого чувства одиночества, какое испытывал, когда был еще мальчиком.

Он потерял сон и покой, но вместе с этим стал более уязвим и более человечен. Наконец он уступил, сдался самому себе и ей. Она его жена, и он влюблен в нее. Она несколько раз отвергала его в прошлом, но он пережил это точно так же, как пережил жестокое неприятие своим отцом. Последнее время она его уже не отвергала, между ними устанавливалось перемирие на день, а ночью они становились очень близкими. Возникла надежда, что их брак будет удачен. Первая неделя их совместной жизни подала такую надежду. Но Хэдриан все-таки знал, что не удовлетворится тем, что до сих пор между ними было. Он хотел большего, ее любви, и такой же полной, страстной и одержимой, какую испытывал к ней сам.

Вот карета катится по гравийной дорожке. От волнения у него на лбу выступил пот. Они расстались почти врагами. Он был инициатором этой ссоры из-за своего страха за ее жизнь и безопасность. Возможно, он усложнил дело тем, что уехал, не сказав ни слова о своих планах. Зато сейчас он ехал с предложением мира, залогом которого вез большую коробку, завернутую в подарочную бумагу. Когда она увидит содержимое этой коробки, то сразу поймет его горячее желание загладить свою вину за чрезмерный гнев и отъезд из Клейборо без предупреждения.

Карета остановилась перед огромной резной парадной дверью. Он вышел с коробкой в руках и спросил встречавшую его миссис Вейг, где его жена. Та ответила, что Николь в своих комнатах наверху.