Бренда Джойс - Скандальный брак

Глаза Доминика посветлели, и он слегка улыбнулся.

— Это самая хорошая новость за последние дни. Я сейчас же пройду к деду.

— Он спит, — предупредила Анна, — боюсь, я слишком утомила его. Но это еще не все. Мы обнаружили несколько документов. Филип не только усыновил тебя, но и сделал своим наследником.

Если Доминика и обрадовали слова Анны, то это никак не отразилось на его лице.

— Дом? Разве ты не понимаешь? В глазах закона ты — сын Филипа, ты — Сент-Джордж. Я, конечно, не юрист, но уверена, что ты унаследуешь титул герцога.

— Если меня не повесят за убийство, — насмешливо продолжил Дом.

— Значит, есть еще что-то? — прошептала Анна. Дом молчал, глядя в сторону. Сначала Анне показалось, что он просто смотрит в пространство, но, повернувшись, она поняла, что глаза Дома прикованы к огромному портрету человека, которого он всегда считал своим пра-пра-пра-прапрадедушкой, — четвертого герцога Рутерфорда.

— Остался еще один вопрос, — сказал Дом. — Если я не Доминик Сент-Джордж, тогда, черт возьми, кто я такой?

Он так устал! Рутерфорд лежал с закрытыми глазами и думал о том, что скоро умрет. Но он не боялся смерти, зная, что это не конец, что там его встретит она. А он ведь ждал этого момента большую часть своей жизни. Но сейчас он не имеет права умирать! Она наклонилась над ним. Он так отчетливо видел ее, и ее присутствие успокаивало, согревало и будоражило его. Гладкая кожа цвета слоновой кости, удивительные голубые глаза и копна иссиня-черных волос. А ее теплая искренняя улыбка! Да, она ждала его сейчас, когда он умирал, хотя не стала ждать, когда он жил. Как он любил ее! Как скучал!

Но она всегда была терпеливой. Прождав так много лет, она может потерпеть еще немного.

Герцог вздохнул; мысленно он просил ее не отвлекать его, так как ему необходимо еще кое-что доделать. Дом попал в беду, и герцог не собирался умирать, пока имя Доминика не очистится от подозрений в убийстве Файрхавена и пока его будущее, как девятого герцога Рутерфорда, не убудет определено.

Боже, как же возникла эта невыносимая ситуация? Герцог решил, что это его вина. Много лет назад ему следовало поговорить с Домом, но Филип, усыновляя мальчика, ясно дал понять, что правда должна быть скрыта, иначе он отречется от Доминика. Рутерфорд тогда согласился с Филипом, но какой ценой?

Нашла ли Анна бумаги? Герцог почувствовал раздражение. Мозг приказывал ему встать, пройти до двери, спуститься вниз и несколькими резкими словами навести порядок. Но тело не повиновалось.

«Вставай!»

Герцог беспомощно смотрел на дверь, собираясь подняться — никогда еще он не хотел ничего большего, но был не в состоянии двинуть ни единым мускулом. Проклятие!

Рутерфорд задыхался от усилий, но после нескольких минут отдыха предпринял новую попытку. Его разум упорно боролся с немощным телом. По щекам поползли капли пота, но на этот раз чуть дрогнули кончики пальцев.

Герцог проклинал себя, пока не почувствовал прикосновение ее ладони к своему лбу.

«Успокойся, дорогой. Все закончится хорошо, верь мне». Лихорадочный пульс замедлился. И хотя губы не могли улыбаться, радость вернулась в его сердце. Анна так похожа на нее, Анна, которую он любил, словно собственную дочь.

Где она сейчас? Все еще в библиотеке, разыскивает документы? У него не было возможности сообщить ей все, в следующий раз, поклялся он себе, правда наконец-то будет раскрыта.

«Анна! — крикнул он про себя. — Вернись! Вернись!».

«Тш-ш-ш, — прошептала она ему на ухо. — Анна скоро придет».

Герцогу не надо было открывать глаз, чтобы увидеть ее — его единственную и настоящую любовь, Джанис.

Кларисса шагала из угла в угол маленькой комнатки в Кавендиш-отеле. Она не знала, что ей делать.

Файрхавен уничтожил ее, она не осмеливалась показаться в городе или где-нибудь еще, зная, как жесток может быть высший свет. В Лондоне они так никогда и не приняли бы ее, а сейчас и в деревне она не получит ни одного приглашения на ужин или на бал. Ни один из ее друзей не заговорит с ней, если случайно встретит на дороге, — она окончательно и бесповоротно вычеркнута из их жизни. Люди станут отворачиваться при ее появлении, а стоит ей попытаться все объяснить или оправдать себя, они сделают вид, что ее не существует…

О Боже! Будущее мое ужасно, в отчаянии думала Кларисса.

Даже если она расскажет правду о своем любовнике, ее положение в глазах общества не изменится. Кларисса знала, что злые языки заработают тогда еще быстрее.

А что с Домиником? Она невидящими глазами смотрела из окна вниз, на Кларидж-стрит. Неужели Дом убил Файр-хавена? Был ли ее сын убийцей? О, как сплетники, должно быть, наслаждаются скандалом, связанным с их семьей, набрасываясь на Дома, как стая волков на раненого оленя!

Кларисса сжала кулаки. Разумеется, Дом невиновен, и, конечно же, человек его положения не попадет в тюрьму и не будет повешен, даже если виноват. А если Дом и вправду решился на убийство, Кларисса простит его. Файрхавен заслуживал смерти! Вот если бы только он умер до того, как рассказал всему свету правду. Клариссе буквально хотелось визжать и последними словами ругать Рутерфорда. Это его вина!

Но у нее есть план — последняя ее надежда ранить герцога так же сильно, как он когда-то ранил ее. В конце концов смерть почти настигла его, и он стал совершенно беспомощным, чему Кларисса очень рада. И хотя Рутерфорд уже и так побежден, именно она нанесет ему последний, завершающий удар!

Пора навестить герцога и сообщить ему о своих намерениях.

Анне передали, что Дом не спустится вниз к ужину. Ей не хотелось есть, особенно в одиночестве, поэтому она решила ограничиться чаем и тостами у себя в спальне. Но она так и не проглотила ни кусочка, задумчиво глядя перед собой и гадая, что ждет Дома в будущем.

Днем она дважды спускалась вниз, чтобы проведать герцога и рассказать ему о найденных документах. Но оба раза он крепко спал, настолько крепко, что первой реакцией Анны был испуг — она решила, что он потерял сознание или умер. Но герцог дышал, а Калдвел уверил ее, что тот просыпался на короткое время несколько часов назад.

Как утверждал врач, герцогу, чтобы восстановить здоровье, требовался сон.

Фандеридж осмотрел и Дома, и Анна сжимала зубы каждый раз, когда думала о том, что сделали с ее мужем в тюрьме. По словам Фандериджа, его избили: плечо вывихнуто, на подбородке и на ребрах огромные синяки. Два пальца на левой ноге сломаны, чем и объяснялась хромота, на теле многочисленные ссадины и кровоподтеки, вызванные ударами тяжелого предмета.

Анна потерла пульсирующие от боли виски. Какое ужасное стечение обстоятельств: Файрхавен убит именно после того, как сообщил о происхождении Дома! Неужели все-таки… Анна немедленно приказала себе остановиться. Какое ей дело, кто и почему убил Файрхавена! Главное, что это сделал не ее муж. Или…