Джейн Фэйзер - Тень твоего поцелуя

Пиппа брезгливо скривила губы. Почему супружеская жизнь пошла наперекосяк?

Она взяла тряпочку и принялась судорожно тереть бедра и ноги.

После восшествия на престол королевы Марии Пиппа присоединилась к придворным дамам леди Елизаветы, единокровной сестры ее величества. После стольких треволнений, вызванных интригами претендентов на корону Англии, и окончательной победы Марии над происками герцога Нортумберлендского все тревоги улеглись, и Пиппа посчитала, что жизнь при дворе умной, энергичной и веселой леди Елизаветы будет наполнена нескончаемыми забавными приключениями, кокетством, свиданиями с галантными кавалерами… и в первые полгода после коронации так оно и было.

Потом при дворе появился Стюарт Нилсон, дальний родственник Елизаветы со стороны ее матери леди Болейн. С самого начала он добивался внимания Пиппы, претендуя на нечто гораздо большее, чем обычный флирт, в котором" она была так искушена и которым от всей души наслаждалась.

Чувствуя, как теплая вода успокаивает боль, Пиппа закрыла глаза и вспомнила их первую встречу, на турнире в Уайтхолле, во время коронационных торжеств. Стюарт при первой же схватке копьем вышиб из седла соперника. Тем же вечером на пиру и танцах он снова показал себя с такой прекрасной стороны, что придворные дамы, как замужние, так и одинокие, открыто восхищались его красотой и мужеством.

Пиппа принялась лениво намыливать ногу. Была ли она польщена, когда он откровенно объявил о своих чувствах к леди Филиппе Хэдлоу? Если хорошенько подумать, то не очень. Недаром она, проведя шесть лет при дворе, была достаточно искушена в искусстве куртуазности и тонкой галантности. Лесть ее не трогала… разве что забавляла.

Роман развивался бурно. Мать и отчим Пиппы поощряли Стюарта, возможно, потому, что отчаялись выдать замуж дочь. Пен буквально толкала ее к нему. Даже сводный брат Робин, обычно осуждавший образ жизни сестры, подружился со Стюартом и объявил, что абсолютно удовлетворен ее выбором.

Пиппа то ли улыбнулась, то ли поморщилась при мысли о громогласном одобрении Робина. Не то чтобы ей было безразлично его мнение, скорее наоборот, но иногда он бывал таким напыщенным ослом!

– Мадам угодно одеваться?

Почтительный голос Марты вернул Пиппу к действительности.

Пиппа поднялась, осыпанная брызгами, и завернулась в полотенце, протянутое Мартой.

– Думаю, сегодня подойдет переливчато-синее платье с розовой нижней юбкой, – объявила она. Нужно же хотя бы чем-то утешиться, да и поднять настроение не мешает. Такая угнетенность духа совершенно не в ее характере, но последнее время она так подавлена и измучена, что приходится вынуждать себя думать об ожидающих сегодня удовольствиях.

– Приготовить пудру для прически, миледи?

– Да, не мешает. А потом я позавтракаю. Только эль и немного хлеба с сыром.

Пиппа уронила полотенце и направилась к круглому окну, выходившему в парк. По усыпанным гравием дорожкам уже бродили ярко одетые фигуры. Компания испанцев пересекла газон, направляясь к террасе под окнами. Они держались рядом и шли, настороженно положив руки на рукоятки шпаг. Испанцев терпеть не могли при английском дворе, и если те имели неосторожность повстречаться с толпой воинственных лондонцев, немедленно начиналась потасовка. Их мелодичная, но непонятная окружающим речь звенела в воздухе.

Пиппа скривила губы и сморщила нос. Она считала испанцев надутыми, высокомерными индюками, совершенно лишенными чувства юмора. Но ничего не поделаешь, приходилось вежливо улыбаться, танцевать и аплодировать, когда присутствующих развлекали испанские плясуньи и певицы.

Пиппа покачала головой, решив, что домашний арест в компании Елизаветы был бы куда предпочтительнее. Но что об этом думать? Пора одеваться.

Полчаса спустя она, с ломтем хлеба с сыром в руке, снова встала перед зеркалом, изучая свое отражение. Никакого сравнения! До чего же меняет человека одежда! Глубокие тона и богатая легкая ткань скрыли выступающие кости и придали мягкое сияние ее белой коже, так что даже веснушки были не столь заметны. Она укротила свои буйные волосы тонкой золотой сеткой, красиво оттенявшей зеленые глаза. Ее даже можно назвать привлекательной, хотя истинной красавицей она никогда не была. Да и что говорить… недаром теперь муж отворачивается от нее в постели. Какой мужчина любит кости!

Она повернулась на стук открывшейся двери и увидела улыбавшегося Стюарта.

– Ах, как мы дополняем друг друга! – заметил он одобрительно при виде ее наряда. – Я пытался угадать, какой туалет ты выберешь, и, похоже, не ошибся.

Улыбка была маской. Так показалось Пиппе. И чарующий голос тоже сплошное притворство. Только вот что кроется за идеальным фасадом? Просто злость из-за их утренней ссоры или нечто гораздо более глубокое?

Однако она растянула рот в ответной улыбке. Их общее увлечение роскошными тканями и необычными цветами в свое время стало одной из причин, потянувших их друг к другу. Стюарт всегда из кожи вон лез, чтобы его собственные одежды были в тон нарядам жены. И сегодняшнее утро не было исключением. Его бархатный камзол оттенка топаза, с разрезами на рукавах, из которых проглядывала подкладка темно-синего атласа, одного цвета с полосами на шоссах, превосходно оттенял ее бирюзовый с розовым наряд.

Он подошел к ней, осторожно смахнул крошку с ее губ, прежде чем взять за руку и слегка поцеловать, но, помня о присутствии Марты, прошептал:

– Прости меня за вчерашнюю ночь, дорогая Пиппа. Я был слишком пьян и не позаботился о твоих нуждах.

Она могла позволить себе поверить ему: это намного легче, чем мучиться сомнениями и вопросами. Его улыбка казалась теплой и искренней, а ведь она прекрасно знала, как неравнодушен он к вину и как вместе с приятелями любит выпить за карточным столом.

– Мне не хотелось бы, чтобы это повторилось, – тихо заметила она.

Он наклонил голову, чтобы снова поцеловать ее, и Пиппа не заметила тень, метнувшуюся в его глазах.

– Пойдемте, мадам жена, – весело объявил он, – нас позвали в приемную королевы. Насколько я понял, испанцы собираются устроить турнир на палках, и нам следует принять в нем участие. Думаю, это весьма жалкое занятие, но мы должны быть вежливы с гостями.

В голосе мужа звучало нечто вроде досады, что Пиппа нашла весьма странным, но расспрашивать не хотелось. Страсть испанцев к невинным развлечениям вроде фехтования на палках вместо шпаг стала предметом насмешек и издевательств среди англичан-придворных, особенно настоящих рыцарей вроде Стюарта. Но ничего не поделать: Филипп Испанский был мужем королевы, так что приходилось лишь снисходительно улыбаться чудачествам его окружения.