Ксения Габриэли - Анжелика и московский звездочет

К удивлению Константина нагнать старую Леену удалось отнюдь не сразу. Жилистая финская крестьянка бегала быстро. Но все же Константину удалось ухватить ее за ворот ветхой шубейки и толкнуть в снег. Девушка остановилась рядом. Константин заметил, что она совсем не запыхалась. С распущенными волосами она была необыкновенно хороша. Леена сидела в небольшом сугробе, отирая снег с лица. Девушка внезапно кинулась к ней. Перед глазами Константина мелькнул острый блеск взметнувшегося кинжала. Он успел схватить красавицу за руку и больно сжал ее нежные пальцы. Кинжал упал в снег.

– А ты опасна! – произнес Константин.

Спустя несколько минут возможно было бы наблюдать странноватую картину. Константин шагал по направлению к дому, а по бокам шли две женщины, каждую он крепко держал под руку. Они уже не пытались вырываться. Впрочем, никого не видно было вокруг и потому и некому было дивиться этому зрелищу. Константин тащил женщин, заставляя их поспевать за ним. Старая задыхалась, молодая шла скорыми шагами, лицо ее выражало сосредоточенность…

Константин прошел мимо дремавшего в сенях слуги-сторожа и, протащив своих пленниц почти волоком по темному коридору, вбросил их в кабинет. Затем он и сам вошел туда и спустя мгновение дверь кабинета была заперта на ключ изнутри.

Женщины поднялись с пола и жались к стене, не глядя друг на друга. Заперев дверь, Константин погрозил им кинжалом, который еще недавно взметнулся в руке таинственной красавицы.

– Теперь я намерен допросить вас обеих, – произнес Константин сурово. – Я представляю здесь особу Его Величества государя, а вы обе явно замешаны в преступлении…

– Я все расскажу, – сказала глухо красавица, – только я не хочу говорить при ней. Уведи ее!

– Ладно, уведу, – пообещал Константин. – Но прежде хочу кое-что узнать. Скажи-ка, Леена, зачем ты преследовала эту девушку? Чего ты хотела от нее? Ты полагаешь ее убийцей твоей племянницы? Ты хотела правосудия? Только не лги мне! Не правосудие занимало тебя и не месть, а что же? Ответь кратко и ясно, это поможет тебе!..

– Я хотела бы сделаться такой, как она, – потупившись, словно юная девица, произнесла Леена.

Красавица вскрикнула:

– Нет, нет, позволь сначала мне говорить! Допроси меня первой!..

Константин кивнул, затем снова обратился к Леене:

– Я не сделаю тебе зла, однако тебе придется побыть взаперти некоторое время!..

Он вышел из кабинета и запер за собой дверь. Леена не сопротивлялась; он втащил ее за собой в свою спальню и запер в небольшом помещении, которое служило ему гардеробной.

– Не вздумай кричать, – предупредил он. – И не бойся; еще раз повторяю, что я не сделаю тебе никакого зла!..

Старая Леена молча кивала.

Константин возвратился в кабинет. Красавица ждала. Они расположились друг против друга; он – на канапе, она – в креслах. Константин усмехнулся:

– На этот раз мы обойдемся без кофе! Итак, я начинаю допрос. Назови мне свое настоящее имя.

– У меня два имени. – Красавица волновалась. Видно было, что она то решается говорить правду, то все же одержима сомнениями.

– Назови мне оба твоих имени.

Она закрыла глаза, сильно сжала веки, затем снова открыла глаза.

– Если я назову вам мои имена, вы тотчас поймете, кто я! Быть может, мне лучше сначала сказать вам, кто я, и тогда вы сразу поймете, как меня зовут!

– Ты говоришь загадками, но я не сержусь на тебя. Я вижу, что тебе страшно признаться, страшно сказать, кто ты на самом деле. Соберись с силами…

Она вздохнула.

– Дело в том, что я и сама не знаю, кто же я на самом деле. Я не знаю, как начать, с чего начать мне свой рассказ… Но я все скажу вам! Только прошу вас, не удивляйтесь моим словам! Умоляю вас, не вскрикивайте, не говорите: «Нет, нет, нет!» Слушайте меня молча, молча. Не прерывайте меня. Молчание, только молчание! Молчание и сдержанность! Молю вас!..

Она говорила предельно искренне. Нельзя было не верить ей.

– Ладно, я буду молчать. Обещаю тебе, что я не вскрикну, не прерву твой рассказ. Говори!

Она тяжело вздыхала; охватывала ладонями нежную шею, будто хотела задушить себя; затем руки ее внезапно падали безвольно на колени.

– Говори же! Говори! – убеждал ее Константин. Он и сам был взволнован.

– Обещай мне, обещай, что будешь молчать во все время моего рассказа! Обещай! Умоляю!

– Я буду молчать, буду. Начинай говорить, начинай…

Лицо ее было так бледно, что казалось, будто она сейчас упадет в обморок. Но она взяла себя в руки, глаза ее широко раскрылись, и она заговорила.

– Я скажу тебе, кто я, и ты сразу поймешь, как меня зовут. Я – твоя мать, Константин-Кантор! Меня зовут Анжелика-Аделаида. – Константин невольно подался вперед на канапе; можно было подумать, что он сейчас закричит. Анжелика вытянула руки вперед и закричала сама: – Нет, нет, нет! Молчи, молчи!.. – Он кивнул. Она продолжала говорить: – Ты знаешь, что я стала крестной матерью новорожденной дочери государя, – сказала она. – Тотчас после крестин состоялся великолепный обед. Вопреки моему обыкновению я много пила. Я почувствовала, что теряю сознание. Очнулась я в спальном покое, совершенно мне незнакомом. Чернокожая девушка одела меня, прислуживала мне. Затем она проводила меня в столовую, где ожидали моего прихода, коротая время за кофием, Яков Вилимович Брюс и Александр Васильевич Чаянов. Увидев этого последнего, я испытала сильнейшее раздражение. Но для того, чтобы ты понял причину моего раздражения против Чаянова, я должна вернуться в моем рассказе назад и поведать тебе всю правду о смерти несчастной Трины. Да, это я убила ее. Чаянов тогда остался со мной на ночь, я этого хотела. Но он ясно дал мне понять всем своим поведением, что я не нужна ему как женщина. Ты и без того уже имеешь все основания думать крайне дурно о своей матери, поэтому я буду говорить, избегая по возможности подробностей, которые могли бы шокировать тебя. В ту же ночь я застала Чаянова с Три-ной в ее каморке. Я подозревала, что найду его там! Я вовсе не была влюблена в Чаянова, я давно уже ни в кого не влюблялась. Вряд ли ты поймешь мои чувства, но я признаюсь тебе, что самое мучительное и страшное для женщины – это когда ее полагают просто человеком, другом, матерью, сестрой, доброй советчицей… Это самое страшное! И вот… я поняла, что перестала быть женщиной!.. Дальше… Я утратила всякое самообладание. Я набросилась на несчастную Трину и задушила ее. Я не стану описывать, в каком виде лицезрел меня Чаянов… Дальнейшее тебе более или менее известно… Я искала правосудия, я хотела, жаждала наказания! А вместо этого я оказалась участницей фарса, глупой комедии… Но довольно об этом!.. – В ее нежном девичьем голосе Константин с изумлением расслышал властные нотки столь знакомого ему голоса матери. – Довольно об этом! – повторила она. – Когда я ехала в Москву, Чаянов догнал меня… Я зачем-то нужна была ему! Но я совершенно отупела, сломленная осознанием того, что я более не женщина… Я не понимала, чего он хочет от меня, чего он может хотеть, если я не женщина, не женщина!.. О, я была глупа, как никто, как никогда!.. И войдя в столовую в лефортовском доме Брюса, я при виде Чаянова подумала лишь о том, что я более не женщина, не женщина!..