Жюли Галан - Неукротимая герцогиня

Сами же рыцари, кто был в состоянии шевельнуть хоть какой-нибудь конечностью, собрались в громадном шатре с чанами воды и там, смывая боевую грязь и блаженно потягивая вино, обсуждали прошедший бой. Повседневные заботы, жены, дети, домочадцы, любимые женщины и собаки – все осталось там, за тонкими полотняными стенами. А здесь царила атмосфера настоящего мужского братства, где только удаль и честь имели цену.

«Вот так! – думал де Риберак, принимая поздравления с победой. – Я-то доказал, что являюсь рыцарем не на словах, а на деле. А вот вечером я, уважаемая королева турнира, устрою вам небольшой сюрприз. И посмотрим, выдержите ли вы испытание на звание первой дамы Аквитании, которую вы из себя упорно изображаете!»

Турнир закончился, но праздник между тем продолжался.

Подстой люд валом валил на свои любимые развлечения: бой на палках, поднятие булыжников, лазанье по гладко обтесанному столбу. А главным состязанием была стрельба из лука. На благодатной земле Гиени в дни Столетней войны осело много английских лучников, которые наградили свое многочисленное потомство не только светлыми, а часто и рыжими, волосами, но и пристрастием (да и умением) к этому нелегкому искусству. Быть может, пышности и благородной учтивости на этих состязаниях было и поменьше, зато веселья от души куда больше.

Пользуясь удачным моментом, чуть в сторонке актеры соорудили свои пестрые подмостки, веселя зрителей сочными, грубоватыми шутками и прибаутками. Франсуа-фокусник переоделся цыганом и, скаля все тридцать два зуба, передразнивал соревнующихся лучников, борцов и столболазов: с надменным видом долго целился в большую круглую мишень, но попадал почему-то в пышный (щедро подбитый паклей) зад Коломбины, напропалую кокетничающей с Турком. Или бессильно прыгал вокруг шеста, изображающего столб, а потом, воровато озираясь и прикладывая палец к губам, подтаскивал к нему лестницу.

Все его ужимки сопровождались гоготом толпы. Не смеялись только сами участники состязаний. Фокусник изрядно действовал им на нервы, ловко замечая и безжалостно копируя все их огрехи. Несколько парней сбились в небольшую компанию и в перерыве с помощью глазевшего на представление мальчишки вызвали Франсуа.

Очутившись в окружении могучих, с налитыми плечами, спинами и руками серьезных молодцов, фокусник ни на секунду не утратил ни нахальства, ни самоуверенности, хотя рядом с ними казался тощим и хилым подростком.

Ловким сальто он выскочил из круга и, оказавшись вне досягаемости увесистых кулаков, молча поманил парней за собой. Те чуть растерянно двинулись следом, недоверчиво глядя на выкрутасы акробата и готовые в любой момент кинуться за ним в погоню, если он попытается улизнуть.

Франсуа бесцеремонно распихал толпу у столба, с которого только что свалился очередной неудачник. И не успели зеваки и рта раскрыть, как он уже обхватил столб руками и ногами и быстро добрался до вершины. Отцепив заветный мешочек с медяками, фокусник помахал им над головой и, заткнув за пояс, съехал вниз.

Затем, опять же кривляясь, но не говоря ни слова, Франсуа добрался до стрелков и там остановился, озираясь в поисках лука. Пожилой лучник, с интересом смотревший на его подвиги, протянул фокуснику свой. Не целясь, Франсуа спустил тетиву, и свистящая стрела вонзилась в мишень – пусть не в яблочко, но все-таки ближе к центру, чем к краю.

Покончив со стрельбой из лука, фокусник кивнул в сторону громадных каменюк, которые тягали дюжие силачи (в основном молотобойцы, мясники и прочие уважаемые люди, постоянно имеющие дело с тяжестями). Он обнажил свой тощий торс и, проведя пальцем по выступающим ребрам, как по прутьям корзины, отрицательно покачал головой. Но в искуплении этого неумения Франсуа удивил всех каскадом акробатических прыжков, кувырков и хождением на руках.

Хмурые лица парней постепенно прояснились: фокусник и вправду имел право высмеивать неудачливых молодцов. Так уж и быть, учить уму-разуму его не придется.

А Франсуа вытащил выигранный мешочек и, позвенев медяками, впервые за все их знакомство открыл рот.

– Ну, ребята, где тут можно выпить хорошего винца? Угощаю! – сказал он.

И уже лучшими друзьями они направились к ближайшему кабачку. К предстоящему балу в замке Монпеза готовились особенно тщательно: он был не только послетурнирным, но и прощальным. Завтра гости разъедутся по домам, разнося по своим землям рассказы, сплетни и слухи о прошедшем празднике.

Мадам Изабелла понимала, что ситуация вышла из-под ее бдительного контроля, но что поделать – неожиданный роман с шевалье дю Пиллоном основательно выбил ее из колеи.

Теперь собственных проблем и переживаний хватало, чтобы еще следить и за Жанной, хотя и затевалось все ради ее замужества.

Совсем неожиданно графиня почувствовала себя не солидной вдовой со взрослой незамужней дочерью на руках, а молодой беспечной девицей, флиртующей направо и налево. И весь турнир, находясь в полном безразличии ко всему остальному миру, она напряженно глядела на поле, следя за черно-желто-красными цветами шевалье.

Это любовное приключение заставило ее по-новому взглянуть на отношения с Робером.

Действительно, этот мальчишка, который ничуть не старше, если не моложе, Жанны, вообразил себя незаменимым и в последнее время ведет себя с ней, своей благодетельницей, не как с трепетной возлюбленной, а как со старой, давно надоевшей женой. Наглый щенок! А если прибавить к этому все те мерзости с покойным графом, о которых тайком судачат на всех перекрестках и которые, как это ни печально, чистая правда…

Боже! Как она была слепа! А ведь сколько этот негодяй вытянул у нее денег, драгоценностей и прочих подарков?! Не – е-ет, определенно, дорогой Робер засиделся в пажах!

А за Жанну беспокоиться нечего. Как мило смотрелись они с бароном в момент награждения, да и дю Пиллон шепнул ей на ушко, что в ту ночь де Риберак, как и сам шевалье к ней, спешил в комнату Жанны, а он такой, милый, шевалье дю Пиллон, Арман, мой Арман!

Вечером сигнал рога возвестил начало бала. Гости направились в парадный зал, где их уже ждали хозяйки замка. Под торжественную музыку они важно шествовали парами по направлению к графиням. Ради последнего бала все постарались разодеться в пух и прах. Со дна дорожных сундуков доставались лучшие, надежно спрятанные наряды, надевавшиеся один – два раза в год.

По традиции бал открыли старинным каролем. Ведущим был ристалищный король мессир д'Онэ. Как и в турнирных схватках, в кароле дядюшка д'Онэ был большим спецом. Он затянул песню и повел танцоров по залу. «Открытый круг» [8]закручивался в спираль, вился змейкой… То под убыстряющуюся песню несся вперед, то топтался на месте под тянучий напев.