Жюли Галан - Красавица и пират

– Маленькая моя, но выйти-то из города Волчье Солнышко нам не дает! И сидеть здесь бесконечно мы не можем. Пока нас бережет только нахальство и нежелание горожан лезть в дела виконта, но четыре человека долго этот дом не удержат. Нам надо выбираться.

Жанна смущенно молчала: ей было стыдно за утреннюю глупую ссору. Но вдруг ей отчетливо представилось, как поединок оканчивается поражением Рыжего и их увозят обратно в черный Волчий Замок. К нехорошо улыбающемуся виконту.

– А если вы проиграете? – воскликнула она.

– Не так уж все трагично и в этом случае, – усмехнулся Рыжий. – В запасе остается Жильбер. Когда страсти улягутся, он вам опять устроит побег из замка, уже с учетом наших ошибок.

Холодный ужас сжал сердце Жаккетты. Она тоже представила такой исход поединка и, зажимая рот руками, молча выбежала из комнаты. Слетев вниз по крутой лестнице, Жаккетта выбежала во дворик и там уже, возле конюшни, горько разревелась.

Рыжий догнал ее.

– Маленькая, что с тобой?

– Я не хочу, я не хочу! – рыдала Жаккетта, уткнувшись ему в грудь. – Мало мне шейха! Мне все равно, где ты и с кем ты, лишь бы живой был! Я не хочу видеть тебя мертвым! Я больше не хочу!

– Успокойся, маленькая, не бери в голову, – уговаривал ее Рыжий. – Не хорони меня заранее. Все будет хорошо! Не плачь.

– Пусть он только попробует победить… – прошипела Жаккетта, утирая кулаком слезы. – Я ему горло перегрызу!

Рыжий принял вызов Волчьего Солнышка. Этревиль, втянутый в эту историю, приготовился хорошенько повеселиться.

Как по мановению волшебной палочки неподалеку от городских стен, на месте, где летом выращивали репу, возникло ристалищное поле. Добрые горожане даже пожертвовали. урожаем будущего лета, самоотверженно не думая, что на утоптанной во время турнира земле репа, пожалуй, и не уродится.

Все было, как положено, не хуже чем на настоящих турнирах. И шатры для участников по сторонам огороженного пространства; и главная, в виде трехступенчатой пирамиды, трибуна для дам, за которых будут сражаться рыцари; и громадное количество скамей для публики.

Тут же рядышком раскинули палатки торговцы, образовалась ярмарка, жизнь закипела и заплескалась. Вились по ветру флаги города и флаги виконта, ветер трепал фестоны полосатых полотнищ шатров. Гремела музыка, радостно гомонила толпа.

Виконт решил устроить бой честь по чести. Поединок один на один. На конях, в доспехах, с копьями наперевес и мечами наготове.

Оружейники города предоставили Рыжему право одолжить в мастерских любые понравившиеся латы и оружие для турнира. Нашелся и конь.

Рыжий со знанием дела выбрал простые, но прочные доспехи, которые ему отполировали так, что своими крутыми боками латы дюжинами пускали солнечных зайчиков. Нашлось и тяжелое турнирное копье, которое сэры рыцари именуют лэнс, длиной в два человеческих роста, с внушительным трехгранным наконечником. На скорую руку противнику виконта, которого город как бы взял под свое крыло, сшили роскошные одежды.

Рыжий, ценя усилия горожан сделать это событие ярким и выдающимся, немного расслабился и позволил нанести свой герб на щит и на флаг у шатра.

Герб виконта на флаге в противоположном конце поля поражал количеством деталей: пестрые гербы земель его дома теснились на щите, и наиболее зорким удалось насчитать двадцать восемь маленьких, гербов.

Городской совет решил денег по возможности не жалеть, и беглецам, (за муниципальный счет!) были выстираны и выглажены одежды. Жанна, захваченная этими приготовлениями, даже достала из нижней юбки новые украшения, дабы не ударить перед публикой в грязь лицом.

В общем, каждый старался как мог, просто не за страх, а за совесть…

И вот весь город от мала до велика собрался вокруг турнирного поля.

Помост для сбежавших от виконта дам был сделан такой вышины, чтобы их, как виновниц праздника, было хорошо видно с любой точки.

Под гул толпы, сопровождаемые отрядом городской стражи, в роскошном экипаже, предоставленном для этой церемонии человеком в красном, Жанна и Жаккетта прибыли к своей ложе. Со стороны поля на помост-пьедестал вела устланная ковром лестница. Они медленно поднялись по ней и уселись в кресла.

Жанна в своем роскошном платье цвета южной ночи была спокойна и надменна. Волосы ее вызывающе золотились, горели огоньки самоцветов в ушах, на шее, на руках. Ей доставляло какую-то горькую радость быть сейчас в центре внимания и знать, что очень много молодых девушек в толпе откровенно завидуют ей и охотно поменялись бы с ней местами.

Жаккетта назло всем отказалась от красивого платья, которое передал (как он объяснил, для «сбежавшей голышом» госпожи Нарджис) виконт, и надела свой парадный восточный наряд, предназначенный для интимного услаждения взоров кавалеров, но никак не для показа на публике.

Ярче пламени алели красные шелковые шальвары. Раскрыв рты, народ смотрел на ее голый живот под индийскими футлярами для грудей, прекрасно видный сквозь прозрачную вуаль, покрывающую «восточную красавицу» с головы до пят. Подвески, браслеты, цепочки украшали ее звенящим водопадом.

Мрачно решив напоследок изобразить госпожу Нарджис во всем блеске, так, чтобы только слепой не заметил и не запомнил, Жаккетта густо подвела свои синие глаза, совсем как в Триполи.

Глаза ее блестели, но лицо осунулось. Легко Рыжему говорить «не бери в голову» – всю ночь Жаккетта видела перед глазами горящую усадьбу шейха, полыхающий шатер, да только вместо господина у шатра лежал изрубленный Рыжий… Жаккетте было так тоскливо, что хотелось выть в голос, но она молчала. Хотелось кинуться в соседнюю комнату, вцепиться в Рыжего и не отпускать, но она, не шевелясь, лежала рядом с Жанной – ведь Рыжему надо было отдохнуть перед поединком, набраться сил. Промаявшись до рассвета, Жаккетта, чуть забрезжило за окном, вскочила и сделала единственное, что могла: остатками яда аккуратно смазала каждый ноготь, решив, что располосует в случае чего Волчье Солнышко до крови, обеспечит ему неприятности и хоть этим немного утешится.

Она так устала мучиться, что теперь с нетерпением ждала начала схватки и думала: «Скорее, скорее…».

На второй ступеньке, по углам помоста, застыли в белых одеждах Махмуд, Али, Сайд и Ахмед.

В самом низу стояла нестройная цепь охраны из городской стражи, разрядившаяся по такому поводу л одежды, которые в последний раз надевались на Пасху.

Сразу за помостом, на огороженном пятачке, стояли наготове пять лошадей. Их тоже охраняла стража. Она не подпускала ни к помосту, ни к лошадям людей виконта. Те, впрочем, и не рвались. Стремления своего хозяина непременно вернуть женщин, вместо того чтобы найти новых, они совсем не разделяли.