Джулиана Гарнетт - Леди и горец

Неожиданно Гленлион перекатился на бок, и его рассеченные в нескольких местах и припухшие от ударов отцовских кулаков губы искривились в презрительной улыбке.

— Значит, ты отказываешься дать мне то, что однажды обещала, миледи?

— Да, отказываюсь. — Она не отрицала того очевидного факта, что хотела ему отдаться, чтобы не расставаться с Мейри и облегчить немного жизнь и себе и ей, но теперь он собирался ее взять, ничего не предоставляя взамен. Она хотела ему это объяснить, однако не находила нужных слов и к тому же чувствовала себя виноватой. В самом деле, почему она не сказала ему об этом сразу, а втянулась в эту любовную игру?

— А ведь я все еще в силах взять то, что ты столь безрассудно изволила мне предложить, — произнес он, пытаясь скрыть за иронией постигшее его разочарование.

— Да, ты на это способен. Тем более здесь нет никого, кто мог бы тебя остановить.

Он присел на постели и задумчиво провел рукой по своим иссиня-черным волосам.

— Кто бы знал, женщина, как ты меня измучила, — хрипло произнес он, нахмурившись.

Она опустила глаза. Стыд обжег ей щеки. Что бы там она ни говорила, мысленно она давно уже сдала свои позиции, и кому, как не ей, было об этом знать.

Похоже, это обстоятельство не укрылось и от Гленлиона.

— Я не стану брать женщину, если она меня не хочет, — негромко сказал он, — хотя и не убежден, что ты не испытываешь ко мне влечения.

Всхлипнув, Джудит натянула на обнаженные плечи платье и, приподнявшись на локте, стараясь не смотреть на Роба, стала завязывать шнуровку. Неожиданно он стал ей помогать. К ужасу Джудит, на глазах у нее проступили слезы.

Он это заметил и коснулся ее мокрых ресниц кончиком пальца. Она почувствовала, что напряжение его ослабевает.

— Успокойся, леди. Теперь я знаю твой секрет, но не стану его никому раскрывать.

Она готовилась с негодованием все отрицать, но, посмотрев на Роба, передумала. Врать она не хотела, кроме того, у нее не было ни сил, ни желания ответить на блеснувший в его глазах вызов. Прошла минута, и комментировать слова Роба было поздно. Тем более что он уже поднимался с постели. Сидя на кровати и подтянув к груди колени, она наблюдала за ним, когда он шел к двери. Гром все еще грохотал, все так же сверкали за окном молнии и неумолчно барабанил по крыше дождь. Оправив у двери на себе одежду, он повернулся к ней и сказал:

— Настанут для нас и другие времена. Более благоприятные. Вот увидишь.

Его слова прозвучали как пророчество, и он свято в него верил. Мигнув на прощание, погасла лампа. Джудит вздрогнула, потянулась и поднялась с постели. Хотя шторм уже стихал и удалялся от замка, в комнате по-прежнему было темно и мрачно. Утихнет ли когда-нибудь шторм, который бушует у нее в груди? Она привела в порядок свою одежду и зачем-то еще раз переложила содержимое корзинки. Хотя мысли ее были далеки и от корзинки, и от ее содержимого. Она думала о мужчине, который уже во второй раз возвращал данное ею слово и отказывался от ее тела, хотя при желании мог бы им обладать. Ему удалось разбудить ее чувственность. Она находилась в плену уже более месяца, даже сумела добиться для себя в Лохви кое-каких послаблений, но чувствовала себя сейчас еще более зависимой, чем в начале своего заточения. Зависимой главным образом от желаний собственного тела. И от новых, неведомых ей прежде ощущений. Коридор, куда выходила дверь комнаты, был пуст, и в нем эхом отдавались ее шаги. Спустившись в большой зал, она обнаружила, что там, кроме кучки жавшихся к очагу слуг, тоже никого нет. Видимо, лэрд Лохви и молодой Гленлион отправились по своим делам. Их отсутствие явилось для нее истинным благословением: говорить и спорить ей не хотелось, тем более что покой ее был нарушен и ей хотелось разобраться в своих чувствах. Ее появление в зале не произвело на слуг никакого впечатления: казалось, они ее просто не замечали. И неудивительно — сидя у камелька, они потягивали эль и с воодушевлением болтали о всяких пустяках. Она сердито поджала губы. Нечего было и думать, что эти люди без напоминания с ее стороны догадаются выбросить мокрый камыш и настелить новый или вытереть с пола натекшую со двора воду. Она прошла на кухню, которая освещалась лишь полыхавшим в очаге пламенем. Рядом с очагом, с несчастным видом глядя в огонь, сидела Катриона.

— Что приуныла? Грозы испугалась? — обратилась Джудит к судомойке. — Успокойся. Она уже проходит. Кстати, где Мейри?

— Ушла с Томом и леди Сарой.

Джудит удивленно выгнула бровь. Непонятно, какие отношения могли связывать Мейри с Сарой — вдовой Кеннета Кэмпбелла.

— Куда? — резко спросила она, как всегда, беспокоясь за ребенка. — Если не ошибаюсь, это тебе было поручено за ней приглядывать?

— Ясное дело, мне. Но Мейри заигралась с детьми леди Сары, и я подумала, что не будет большого вреда, если она пойдет с ними.

— Что ж, — сказала после минутного размышления Джудит, — я вовсе не против, чтобы Мейри играла с другими детьми. Но почему ты не пошла с ней, а сидишь здесь у очага в одиночестве? Неужели бури испугалась?

— Я колдовства боюсь. Это не ты наколдовала бурю, миледи? — дрожащим голосом спросила Катриона, прикрывая лицо руками.

— Конечно, нет, — сказала Джудит. — Да и с какой стати мне было вызывать бурю?

— Чтобы доказать лэрду, что ты могущественней, чем он. Так, во всяком случае, сказала старая Мэгги.

— Что за глупости! — Джудит повернулась к Катрионе и, положив руки на бедра, хмуро посмотрела на девицу. — Уж если на то пошло, я прежде всего заколдовала бы твоего хозяина. Пугать простых людей мне ни к чему.

Поколебавшись, Катриона поднялась и продемонстрировала Джудит скатерть, где бахрома была завязана узелками. При этом руки ее дрожали.

— Старая Мэгги сказала, что это ты сделала. Завязанные особым образом узлы на постельном белье или на скатерти являлись знаком колдовства и волхвования, и Джудит сразу поняла, что это дело рук зловредной старухи.

— Эти узлы, Катриона, вязала не я.

— Уж и не знаю, кто это сделал, — проговорила девица, — но знаю точно, что если завязать три узелка, а потом бросить через левое плечо камень, то разразится буря.

— Вполне возможно. Но говорю тебе, это не я, — наставительно повторила Джудит. — Впрочем, хватит об этом. В большом зале надо убрать с пола мокрый камыш и настелить новый. Если тебе одной это не по силам, скажи слугам, чтобы помогли.

Джудит старалась загрузить себя ежедневной привычной работой, только бы не думать о Роберте Гленлионе и его ласках. Кажется, она начинала понимать, о чем пели в своих песнях менестрели.

Гроза закончилась, и в замковом дворике все стихло. Только чавкала под ногами жирная, похожая на трясину грязь, в которой вполне мог застрять ботинок.