Хизер Грэм - Услада пирата

Ястреб склонился над ней, заглядывая в глаза сверкающим взором, коснулся ее груди, провел пальцами по бокам, по животу, вниз, к основанию ног. Ее ресницы дрогнули.

– Нет, – мягко сказал он, проникая все дальше.

Она сжала ноги, когда пламя задело самую главную мишень, но тело от его прикосновения залило сладкой волной желания. Он засмеялся с истинной радостью и торжеством и прильнул к ней губами.

– Лунное сияние. Благодарение Богу, что ты так любишь свет. Я хочу видеть тебя, а за это прикосновение нынешней ночью готов умереть…

Он отпустил ее, срывая с себя одежду. Теперь и его заливал лунный свет, а она готова была лишиться чувств от ожидания, согретая прекрасным бронзовым отблеском его плеч, напуганная его мужской силой.

Он не дал ей испытать страха. Он больше не дразнил ее, он опустился, раздвинув ее ноги для исполнения своего желания.

Боль пронзила Скай, вырвав се из паутины сладостного вожделения. Она закричала, впилась зубами в его плечи, колотила его и рвалась прочь; слезы жгли ей глаза. Но он не обращал внимания, обнимая ее; наносил удар за ударом, все сильнее и сильнее, пока не ворвался внутрь.

– Пират, негодяй! – выдохнула она.

– Мерзавец, – уточнил он, чуть не рассмешив ее.

Наслаждение победило боль, и она снова поразилась себе. Забыв обо всем на свете, она беззаветно отдалась желанию. Ее тело двигалось, извивалось, выгибалось под ним. Она гладила его спину, осязала строение и силу его мускулов, кружилась в водовороте, парила, летела куда-то… И наконец мир, вспыхнув, взорвался внутри нее. Ничего в жизни еще не приводило ее в такой восторг! Она была укрыта облаками, окутана сиянием луны и звезд, опалена солнцем… Но тут темнота подступила к ней, дыхание прервалось. Она подумала, что умерла: дотронулась до солнца и умерла.

Нет, не умерла. Быть может, закрыла глаза, быть может, потеряла сознание, но не умерла. Она открыла глаза и обнаружила, что не покидала землю, что лежит в кровати, неподвижная, мокрая и липкая, тесно переплетенная с Ястребом. Он не принуждал и не насиловал ее, никоим образом не прибегал к силе. Она сама пришла к нему.

Он приподнялся на локте, убирая с лица Скай спутанную массу волос. Ей вдруг захотелось, чтобы страх перед темнотой не преследовал ее так неотступно, потому что в этот момент она предпочла бы спрятать лицо в тени.

– Ты жалеешь? – спросил он.

– Нет.

Впрочем, она слегка жалела об одном: теперь, когда экстаз понемногу отступал, она была огорчена и изумлена, что потеряла не только невинность, но и сдержанность.

– Я предупреждал, – напомнил он.

Она смущенно кивнула и спрятала лицо у него на груди.

– Пожалуйста, оставим это.

Он нежно обнял ее. Скай пришло в голову, что любовь – огромный и волшебный мир, потому что так вот лежать рядом с ним, ощущать, как играют его мускулы, как нежно дотрагивается он до нее, прижимая к себе, оказалось еще более восхитительным. Это приносило чувство еще большей близости.

Теперь он касался ее не для того, чтобы разжечь, а, наоборот, успокаивал и снимал напряжение. Он положил свой бородатый подбородок к ней на макушку и глубоко вздохнул.

– Что ты теперь будешь делать?

Она покачала головой, не понимая, что он хочет сказать.

– Любовь моя, ты отправишься к своему нареченному. Что ты ему скажешь?

– Правду.

– Правду?

Рассердившись, Скай отодвинулась от него.

– Сегодня ночью… это не правда. Правда всегда была в том, что я не выйду за него замуж. Я не стану соблюдать какой-то глупый договор между его отцом и моим. Да и он не желает жениться на мне.

– Но он за тобой приедет.

– Да что такое! – возмутилась она. Ей вдруг страстно захотелось одеться и очутиться подальше отсюда, подальше от него. В ее жизни произошло что-то очень важное. Он взял у нее все, чем располагает женщина для истинного дара, – не только невинность, но и самую ее душу. – Твой родственник, он твой лучший друг, если ты так ревностно оберегаешь его интересы?

– Мы не друзья, мы враги. Однако уважаем друг друга и оставляем поле для переговоров, но в свободных водах он убил бы меня, а я – его.

– Тогда оставь меня в покое! Я сама устрою свою жизнь.

Охваченная внезапным гневом, она попыталась высвободиться, но он надвинулся на нее со своей коварной пиратской улыбкой, подминая под себя.

– Убирайся! – твердила она, молотя его кулаками.

– Нет, леди, не могу! Я ведь честно предупреждал. Забудь о будущем, вслушайся в сладостный шепот ночи!

– Нет…

Но ее протест ничего не значил. Его губы впились в ее рот, его кожа обжигала. Она почувствовала, как твердо вздымается его мужская плоть. Она задержала дыхание и напряглась, пытаясь высвободиться, но он вошел в нее, заполнил ее целиком, превратил их в единое целое. Неужели буря поднялась так скоро? Да, обжигающая, сладостная, дикая, она разразилась как летний шторм, унося Скай в сияющую и звонкую высоту и вновь мягко опуская на землю. Он дал ей передохнуть не более чем четверть часа и теперь не щадил ее.

– Одно твое слово, и я избавлю тебя от оков этой помолвки. Скажу, что моя заложница не продается, что она принадлежит мне, мне одному, навсегда! – страстно зашептал он.

Она вздрогнула, испуганная жесткостью его слов.

– Я… я не могу! – воскликнула она.

Да, она познала экстаз, быть может, нашла мужчину с поразительным душевным складом и удивительным чувством чести, но остаться на острове для нее невозможно! Она еще не совсем пришла в себя, но твердо знала: нельзя превращаться в его любовницу. Она не останется здесь!

– Значит, ты собираешься выйти за лорда Камерона!

– Нет! Да! Я хочу сказать, что не могу здесь остаться.

Она действительно не могла. Пока был жив ее отец. Как бы ни злилась она на него, за то что он навязывал ей путь в жизни, она его обожала. Он – единственное, что у нее есть в этом мире, единственный, кто по-настоящему любит ее, нуждается в ней. Так же, как она нуждается в нем и его любви.

Его глаза пронизывали ее, проникали сквозь ее наготу и вторгались к ней в душу.

– Ты маленькая лицемерка! – заявил он. – Ты отвергаешь этого человека, но собираешься воспользоваться его положением! Хочешь ужинать в губернаторской резиденции и разгуливать по улицам, утопая в роскоши. Ты не можешь расстаться со своими шелками, бархатом, драгоценностями…

– Как ты смеешь меня судить! – завопила она, вцепившись ему в грудь. – При чем тут лорд Камерон? Я ведь сказала тебе, что не пойду за него замуж…

– Как же это не пойдешь? – ядовито спросил он.

– Я не обязана тебе ничего объяснять!

Он, рассердившись, вытянулся рядом с ней, а она быстро села, мечтая прикрыть наготу. Она злилась на него, злилась на себя. Крепко прижимая к себе простыни, она поднялась. Он тоже встал, но не подошел к ней, только наблюдал, твердо расставив ноги, скрестив руки на груди.